Индеец лежал на этом берегу уже давно. Так давно, что уже и сам не помнил, кто он. Где он. С кем он. Ему было тепло.
Медленно он прорастал в эту землю. Падал в нее. Слушал, слышал, они давно молчат вдвоем. Он и земля. Он видел корни каждой травинки. Он видел, как они движутся и дышат. Он видел это всем своим огромным коричневым телом. Травинки постепенно пробрались на его спину, словно доверившись. И стали там жить.
Появились камни. И редкие храбрые деревья.
Индеец лежал молчаливым горным хребтом. Как древний дракон с щетиной поросли на спине и бедрах. Его глаза были закрыты. На веках цапли вили свои гнезда. Они приносили с собой запах неба. Он вдыхал его ноздрями, втягивал, словно это были кусочки перьев. Они щекотали ноздри. Заставляли сердце биться чуть- чуть громче. И тогда редкие камни осыпались с его спины. И было слышно, как кто-то в глубине, в темноте, в тепле медленно и осторожно вздыхает.
Небом индейца была земля. Ногами индейца была земля. Память индейца была земля.
Всматриваясь, как путешествуют растения по своей жизни, вычерчивая светящиеся теплые линии, индеец всегда удивлялся всем этим загадкам. Загадке рождения. Загадке существования. Когда он хоть что-то, хоть немного понимал из того, что происходит вокруг, ему хотелось плакать от горячей терпкой любви. Но индейцы никогда не плачут…
И вот однажды в рассветных сумерках появилась она. Лиса. Ее лапы были легкими и быстрыми. Движения острыми и точными. Легко она перескакивала с камня на камень, сосредоточенно обнюхивая все травинки, округлые камни, светло-
желтую насыпь. Индеец насторожился. Это была необыкновенная лиса. Индеец сразу это понял. Он увидел, услышал ее глаза. И почувствовал, что земля баюкает в своих ладонях не только его. Он понял, что вот эта маленькая лиса с черным носом и глазами, как две звезды тоже видит, как прорастают травинки вглубь темноты. Он видел, что это маленькое легкое существо знает все языки мира. Знает, о чем поют деревья. Знает, как выкапывать мышей из нор. И читать запахи следов. Индеец улыбался. Теперь он ждал ее шагов. Ему нравилось, когда лиса выкапывала какой–нибудь корешок, быстро разгребая лапами землю на его плече. Он слышал, как она фырчит. Он слышал ее любознательность и острую жажду жизни. Лиса была для него подарком.
-О, да! -думал индеец.- Это самый лучший подарок в моей жизни. Ему нравилось следить за ней. Как она прислушивается.
Приглядывается. Как она бегает в лабиринте его кос. Ловит жуков. Морщится от цветочной пыли. Ему нравился ее силуэт на фоне ночного неба. Лиса прибегала и днем. И тогда солнечные дорожки расплескивались под ее лапами. И звук ее шагов сливался с криками птиц и цокотом кузнечиков. Иногда индеец тихонько ее звал. ЛИИИСААА… и она смешно шевелила ушами. И смотрела глазами -звездами прямо на него. И в них было детское любопытство, но длилось это не долго. И вот лиса уже снова деловито
бежит, уткнув нос в землю. А индеец слушал и улыбался.
Он был большим. Он был землей. Она - маленькая лиса с глазами- звездами. Но почему- то сейчас индеец понял, что его как бы и нет. Вовсе. И может, даже не было. И только когда этот маленький зверь прибегал из своих неизвестных
земель, индеец слышал звуки. Он слышал, как поет небо. Как поют одуванчики. Он слышал, как поет кровь, что бежит по его венам. Он слышал, как жаворонком поет сердце лисы. И индеец улыбался.
Теперь он знал: все было землею, лисою и индейцем. А по ночам они летали. И их было много.
(Ермакова Елена)
