В поисках наидрагоценнейшей птицы.

"Вот, за воронами следом

Тем путем, что им лишь ведом..."

В прошлый раз я писала о наблюдениях за семьей воронов в Поволжье. Это было чудесное время. С ним связано воспоминание о первой работе, о совершенно невероятной картине с настоящим крылом, но, увы, тот уголок давно закрыт для меня.

Пораженная красотой и величием этих птиц, я не пожелала расставаться с ними. Вернувшись к себе на родину, в дальнее Подмосковье, еще тем волшебным летом, я впервые очень плотно занялась наблюдениями за «своими», местными, воронами. Началось все с небольшого плавного излета в жарком воздушном мареве. Ворон кружил где-то над деревьями за небольшим лесным прудком и громко раскатисто крукал, от удовольствия, наверное:)

Дело в том, что именно та часть леса, над которой кружил ворон (он мог находится где угодно в квадрате 2 на 2 километра), всегда была самой глухой и непроходимой. Это была чаща из поеденных короедом ветхих исполинов и плотного-плотного кустарника, встающего на дороге непроходимой стеной. Более того, там начинала свой путь речка Тростянка, плодившая многочисленные болотца в округе.

Я и раньше читала, что ворон селится в самом труднодоступном для человека месте, далеко от антропогенных раздражителей. Читала, что вьют гнездо они, как правило, на старых толстых осинах, на центральной развилке. Но, только совершив несколько вылазок в ту часть, я поняла в КАКОЙ лес они забрались.

Искать перья в моем лесу на земле, как случайные подарки, просто невозможно – трава там почти с мой рост, видимость слабая. Пробираясь сквозь нее в июне-июле постоянно врезаешься лицом в паутину и ее раскормленных обитателей. Плюс ко всему, мучают комары и слепни. В лесу можно находиться только в плотной одежде, закрывающей руки, шею, ноги - донимает жара.

Для меня имел смысл поиск конкретного места – гнезда. Вороны вьют в разные года несколько гнезд на одной гнездовой территории, далее по годам могут гнездиться в любом из своих «домов». Следовательно, имел место быть следующий сюрприз: учитывая, что ворон птица большая, сильная, способная пролетать в день десятки километров, его гнездовая территория может быть довольно обширной и, следовательно, включать в себя несколько окрестный селений; и гнезда могут находиться не в моем лесу, а, скажем, в соседнем, километрах, эдак, в пятнадцати от меня. Признать это было бы обидно. Но я заранее смирилась с тем, что могу потерпеть поражение в погоне за хитрыми птицами.

Естественно, предположение о возможной гнездовой территории в моем лесу делалось не на основе единичных наблюдений под одним и тем же ракурсом. На наблюдения было потрачено полгода, минимум. Начиная с конца апреля, я следила за ними, делая первые шаги, можно сказать, наугад: лазила по окрестным лесам и, едва заслышав ворона, бросалась в сторону расходящегося волнами звука. Часто ворон заводил меня в тупик: то в болото, то в дебри – и исчезал, показываясь через несколько километров в противоположной стороне. Ни в одном деле человек не обходится без ошибок, особенно по началу. Так ворон водил меня по всему лесу и привел, в конце июня, на тот самый пятачок 2х2, над которым кружил год назад.

Там я услышала и других воронов. Ошибки быть не могло – это действительно была их гнездовая территория, так как в это время у них были только еще птенцы-слетки. К сожалению, они успели покинуть гнездо – я не могла уже определить его местоположение по голосам, но я поняла, что подобралась к нему довольно близко: едва ли слетки с родителями могли отойти далеко от него.

Тем временем, к середине июля, лес стал совершенно непроходим.

Помню, как во время своей последней вылазки я просидела в лесу дотемна, гоняясь за крикливыми молодыми птицами. Они были совсем рядом со мной. Иногда, сидели прямо над головой, в паре метров от меня. А рядом раскатистым басом голосили родители. Но их я не видела. Они не настолько просты и неловки, чтобы запросто показываться человеку.

Далее, пришлось отложить экспедиции до октября. Но за август и сентябрь я многократно видела и стариков, проносившихся совсем рядом со мной, и двух молодых воронов, примкнувших к стае себе подобных в сентябре.

До этого я не знала, что молодые вороны, еще не нашедшие себе пару, сбиваются в стаи. И какое это было величественное зрелище – стая воронов. Даже не стая, а эскадрилья. Я стояла тогда на платформе рано утром и ждала электричку в Москву, когда они вдруг величественно проплыли над всеми нами. Огромные, острокрылые, как истребители.