В самой сердцевине Древолесья, где деревья помнят рождение звезд, а воздух пьет лунный свет, как эликсир, живет дух. Его имя стерлось из людских свитков, но шепот листвы зовет его Селестил. Он – не просто фавн, а сама душа Древолесья, нежная и хрупкая, как цветок Луноцвета. И подобно тому, как цветок лунной фиалки зацветает только в лунном свете, истинная магия Селестила пробуждается лишь с восходом Луны. Когда серебристый диск касается вершин деревьев, он достает свою флейту. Она не из тростника или кости, а выкованна из осколка самой первой лунной росы, застывшей в сердцевине лунного камня, упавшего на землю еще до начала времен.
Первая нота – тихий вздох леса на закате. Вторая – шелест крыльев просыпающихся сов. А дальше… дальше начинается Песня Изнанки Луны.
Эта музыка не для ушей – она для сердца. Она струится сквозь стволы деревьев, заставляет мерцать грибы-светлячки, затихает ветер и замирают звери. Тот, кто услышит ее – заблудший путник, отшельник, или просто душа, слишком чуткая к зову дикого леса, – испытает неземное блаженство. Это не просто радость, а глубокое, непостижимое счастье, растворение в гармонии Вселенной. Кажется, что все тайны мира раскрываются в мелодии, вся красота бытия – от мельчайшей паутинки до бескрайних галактик – сжимается в этот миг в единый, сияющий аккорд. Сердце наполняется любовью к каждому листку, каждой травинке, к самой сути существования. В глазах светится понимание, глубокое и безмолвное.
Путник видит Селестила: его грустно-мудрые глаза, мерцающие, как далекие алые звезды, его фигуру, сотканную из сиреневых теней и лунного сияния. Он чувствует, как музыка омывает его как океан, смывая тревоги, страхи, всю тяжесть мира. Это чувство таинственной, истинной красоты, красоты первозданного мира, которая была, есть и будет вечно. В этот миг он – часть Чуда.
Но Древолесье надежно хранит тайны Мироздания. С первым лучом солнца, золотым и неумолимым, Песня Изнанки Луны начинает таять. Селестил медленно растворяется, как туман под утренними лучами. Его образ бледнеет, флейта затихает, оставляя после себя лишь дрожание воздуха. А вместе с ним уходят и воспоминания. Яркие, ослепительные картины ночного чуда, мелодия, наполнявшая душу блаженством, сам облик лесного духа – все это стирается из памяти слушателя, как сон при пробуждении.
Остается лишь ощущение. Глубокое, пронзительное, как рана. Неясная тоска. Огромная, всепоглощающая потеря чего-то невероятно ценного, самого важного в жизни, чего даже назвать нельзя. Путник просыпается на мху, под кронами деревьев, уже купающихся в утреннем солнце. Вокруг – обычный, хоть и прекрасный лес. А в груди – пустота, зовущая боль. Он вглядывается в тени, ищет что-то глазами, прислушивается – но напрасно. Знание ушло. Осталась лишь вечная, сладкая и горькая одновременно, тоска. По чему-то невыразимо прекрасному, что было так близко и навсегда потеряно с рассветом. Тоска по музыке, которой он не помнит, по духу, которого не видел, по счастью, которое непостижимо. Это не проклятье и не злой умысел. Таков закон Вселенной. Истинная красота никогда не на показ, она в темной глубине и чтобы ее видеть, нужно смотреть не глазами.
Говорят, что эта тоска – отпечаток чуда. Единственный дар Селестила, который солнце не может отнять. Она – напоминание всем заблудшим, что за гранью обыденного есть иная красота, вечная и недосягаемая, как лунный свет на копытах исчезнувшего духа. И каждую ночь, когда восходит луна, Селестил снова играет свою Песню для Древолесья, а в мире появляются новые люди, несущие в сердце немую, вечную тоску по неведомому счастью. Они чувствуют зов, но не помнят почему. Их душа рвется куда-то вдаль к неведомому, а разгадка проста – душа помнит. И живет такая же вечная Надежда, что однажды человек внемлет голосу своей души, последует за ней, и она вернет его к истинному Счастью.