Ностальгия, ностальгия, Нас там больше нет, Мы дpугие.Мы другие И возвpата нет В кpай ушедших лет(И.Тальков)

Со временем ностальгия по дням ушедшим становится всё сильнее и прежде, чем ты это поймёшь… Она превратится в воспоминания, которые навсегда останутся в сердце.

Тогда тоже не всегда все ладилось,но под Новый год и в День рождения всегда ждали чуда,продукты были натуральными, средства массовой информации не были заполонены всей этой грязью.Люди были добрее друг к другу,почтальоны носили письма и искренние,не штампованные поздравления.Да много можно говорить,но почитайте лучше стихи,в них передан дух той,ушедшей эпохи.Они о той Стране,которой больше нет.

Чем дольше я живу на свете...

Чем дольше я живу на свете,

Тем больше хочется туда,
Где у колодца вишня в цвете
И в вёдрах с ковшиком вода.

Где молока стакан на завтрак
И ждёт на улице дружок.
Где побегу я в школу завтра,
Тропой знакомой на урок.

Чем реже вижусь я с друзьями,
Тем чаще снится по ночам,
Мне дворик детства с пацанами
И в играх спор по пустякам.

Где жду ещё я дни рожденья
И жизнь вся только — впереди.
Любви прекрасные мгновенья
И слово горькое — «прости».

Чем дольше я живу на свете,
Тем больше хочется туда,
Где моё детство на портрете
И дом не скрыла лебеда…

Виктор Васильков

Ах, как жаль.. ,не вернуть тех мгновений..!

Далеко., за чертой давно прожитых лет, — дом просторный, с высоким крылечком.

А вокруг — весь в цвету бело- розовый сад и калитка с железным колечком.

Там трава — мурава выше пояса в рост, длинноногий кузнечик стрекочет.

Мимо станции с шумом идут поезда, электрички по рельсам грохочут…

Чуть прикрою глаза, слышу я перестук, что доселе мне сердце тревожит.

Вижу: Детство навстречу вприпрыжку бежит, — загорелое, с бронзовой кожей.

Мне б вернуться в тот сад, за высокий забор, подышать ароматом сирени.

Постучать, чтоб открыла мне бабушка дверь, и уткнуться лицом ей в колени…

Я заплачу, как в детстве: до боли, навзрыд… Так, что скулы сведёт, до икоты.

Расскажу про обиды и беды свои, неудачи, болезни, заботы.

Ощущаю затылком тепло её рук. Нежность ласковых прикосновений…

И обиды уйдут, и печали уйдут. Только жаль., не вернуть тех мгновений.

Отшумели сады лепестковую белой метелью...

Отшумели сады лепестковую белой метелью,
Первоцветов головки уснули до новой весны.
Снова спать не дают соловьиные звонкие трели,
И кукушка кукует, провожая весенние дни…
На пороге уже разноцветное лето смеется.
Так и манят к себе: и лесок, и речушка, и луг.
Пробегу по траве — на мгновение юность вернется,
Это чудное время и встреч, и щемящих разлук.
В летнем теплом дожде я услышу души твоей струны,
От меня — до тебя ты увидишь из радуги мост,
И почудится мне, что с тобой мы по-прежнему юны,
И вдвоем, летней ночью, наблюдаем мерцание звезд…

Людмипа Крутских.

Старый вальсок

Раз-два-три, раз-два-три… старый вальсок.
Аккордеон чуть заметно фальшивит.
Были когда-то деревья большими,
Мамы нам лёгкие платьица шили —
Юбочка клёш и витой поясок.

Раз-два-три, раз-два-три… вальс кружевной,
Вальс неожиданный, лёгкий, спонтанный
В летнем саду городском у фонтана.
Еле заметно качают платаны
Кронами в такт. И весёлый, шальной…

Раз-два-три, раз-два-три… пух закружил —
Пух надоедливый, пух тополиный —
Память мою…
Я летела, раскинув
Ручки, как крылышки: «Я — балерина!»
Мама смеялась. И папа был жив.
Татьяна Костарева

Звонок себе в 20 век

Я звоню ей по старому номеру в вымерший век

(убираясь, нашла в телефонной заброшенной книжке).

И встаёт, проступая сквозь темень зажмуренных век,
всё, что было со мной, отсечённое жизнью в излишки.

Ни работы-семьи, не волшебник, а только учусь…
Неумеха, оторва, влюблённая девочка, где ж ты?
Ненадолго себя покидая, в тебя отлучусь —
подышать свежим воздухом детства и глупой надежды.

В этом городе юном, где нету снесённых домов,
а все улочки прежних названий ещё не сменили,
всё свершалось бездумно по воле нездешних умов —

по какой-то волшебной нелепой всевидящей силе.

Непричёсаны мысли, расхристанны чувства и сны.
Два сияющих глаза из зеркала с жаждой блаженства.
Это я — то есть ты — в ожидании первой весны,
в предвкушении самого главного взгляда и жеста.

Там витало рассветное облачко радужных грёз,
облачённых не в слово ещё, а в бурлящую пену.
Много позже подступят слова, что из крови и слёз,
и свершат роковую в тебе и во мне перемену.

Лишь порою напомнят бегущей строкою дожди,
как потом было поздно, светло и безвыходно-больно.
«Не туда ты идёшь, не тому ты звонишь, подожди!» —
я кричу сквозь года, но не слышит за толщей стекольной.

И не слушает, как и тогда — никогда, никого,
выбегая к почтовому ящику десять раз на день.
И мне жаль той тоски, за которой потом — ничего.
И мне жаль этих слов в никуда, этих слёз-виноградин.

Я шепчу ей бессильно, что будет иная пора,
будут новые улицы, песни и близкие лица.
«Это лишь репетиция жизни, любви и пера,

это всё никогда, никогда тебе не пригодится!»

Только что им, с руками вразлёт, на беду молодым,

различить не умеющим в хмеле горчинки и перца!

А излишки ушедшего, жизнью отсеянных в дым,
ощущаешь сейчас как нехватку осколочка сердца.

Натянулись, как нервы, незримые нити родства,
сквозняком нежилым — из неплотно захлопнутой двери…
Почему-то мне кажется, девочка эта жива,
только адрес её в суматохе отъезда утерян.

Коль замечу, что почву теряю, в тревоге мечусь,
наберу старый номер в тоске ожиданья ответа.
Оболочку покинув, в былую себя отлучусь —
подышать чистым воздухом детства, надежды и света.

Наталия Максимовна Кравченко

А эти стихи не совсем в тему,хотя почему-к началу Великого поста

К СЕРГИЮ РАДОНЕЖСКОМУ.

Помолись обо мне,отче Сергий,

Я не смею поднять очей!
У березки сорвали серьги
Ветер с осенью. А ручей
Потемнел, на погоду хмурясь,
Вечно что-то ему не так...
В голове моей бродит дурость,
А на сердце - тоска и мрак.
Отче Сергий, святой угодник,
По молитвам твоим жива
Русь, к которой у преисподней
Спрос особый, и счет - кровав.
Авва Сергий, в столетья канет
Рук моих суетливый труд...
Так раздуй же молитвы пламя,
Чтоб Господь от нечистых пут
Благодатью своей избавил,
Просветил, уберег, согрел...
Без Него - жизнь игра без правил,
Пораженье от вражьих стрел.
Сколько лет до Суда - не знаю...
Но молись за всех нас сильней,
Отче Сергий - насельник рая,
Божий отрок Варфоломей!

Алекандр Антыков

Дедовский дом

Я не стану плакать по былому.
Ты меня в былое не зови:
Уж давно по дедовскому дому
Откричали в осень журавли.

Уж давно той песней журавлиной
Отзвенела мне степная даль.
Лишь осталась горечью полынной
О прошедшем вечная печаль.

Дом из детства, у спокойной речки,
Где все лето пели соловьи…
Тополей, под сорок метров свечки,
Да с бугра — степные ковыли.

Как любил я, по закату солнца,
В доме оставаться ночевать!
В спальне, с занавеской на оконце,
Сном манила старая кровать.

Да вот только, далеко от дома
Увела бродягу даль степей…
Лишь во сне, до одури знакомом,
Он зовёт хлыстами тополей.

Василий Роев.

Хочу назад в СССР.

Хочу назад в СССР,
Где был пломбир по семь копеек,
Где были счастливы,без мер,
В стране ушанок,телогреек,
Где жили все одной семьей,
Великой ядерной державой,
И с транспорантами весной,
На демонстрациях шагали!
Хочу назад в СССР,
Где газ-вода,с двойным сиропом,
Где дед Митяй, пенсионер,
Учил нас,первым трем аккордам,
Где после школы,за углом,
Тянули "Приму" мы,по кругу,
А вездесущий управдом,
Таскал частенько нас за ухо!
Хочу назад в СССР,
И ничего,здесь нет такого,
В страну,где каждый пионер,
Гайдара знал и Михалкова,
Где рыли Беломорканал,
А БАМ,считался стройкой века,
Там,как Стаханов завещал,
За год,давали пятилетку!
Хочу назад в СССР,
Где еще мама молодая,
Взбивает венчиком безе
И стол в гостиной накрывает,

Где вместо "Дэнди"- городки,
А вместо "Сникерса"-"Аленка",
Где были "Танцы" до зари
И "Дон-Кихот" на книжной полке!
Хочу назад в СССР,
Туда,откуда все мы родом,
Там,где Гагарина в пример,
Все время,ставила нам школа,
Где жив Высоцкий и Шукшин,
Где над Маврикевной смеются...
Да,вообщем,мало ли причин,
Чтобы хотеть,туда вернуться! Виктор Астраханский

Как хочется назад, в двадцатый век.

Как хочется назад, в двадцатый век...

А может, просто в юность возвратиться.
Листать потертых томиков страницы
В уютной тишине библиотек.
Горбушку хлеба с сахаром жевать.
Варить джинсу. Врубать погромче песни
Высоцкого, Кино, Битлов и Пресли.
В чужих садах черешни воровать.
Счастливые мгновения копить,
Подклеивая карточки в альбомы.
Припомнив всех друзей, родных, знакомых,
Открыток и конвертов накупить.
Растить на подоконнике герань.
Подкармливать бездомную дворняжку.
Гадать о тайных чувствах на ромашке.
Петь песни под гитару у костра.
Опять учиться просто, мудро жить,
Читая Анну, Юлию, Марину.
И приглашать друзей на чай с малиной,
И к лету платья ситцевые шить.
Но нет ни магазинов, ни аптек,
Где средство от тоски моей хранится.
Хотя бы на день в юность возвратиться...
Как хочется назад, в двадцатый век.

************************
Память детства...
Я снова хочу возвратиться
В далекое детство-туда,
Где радугой счастье искрится
И чистая льется вода.
Где часты весенние грозы
И птицы поют над рекой,
Где в сквере соседнем березы
Мне радость дарят и покой.
Где каждая лужа,как море,
Где смех и веселье звенит.
Там выплакать хочется горе,-
И больше душа не болит.

Там гроздья рябины багряной,
Черемуха снова в цвету,
Наполнены солнцем поляны
И зайчик ловлю на лету.
Там снова безоблачны дали,
Обид не хранят про запас,
Там горе другого печалит,
А счастье их радует нас.
Зачем же видения эти
Так часто приходят в тиши?
Напутствие:"Будьте как дети"-
Бальзам для скорбящей души.

*****************

Наверное, это старость,
О прошлом болит душа,
Всё, собственно, там осталось,
А стрелки вперёд спешат.
Глаза открываешь — восемь,
Сходил в магазин — среда,
Сварил себе кофе — осень,
Прилёг отдохнуть… ну, да…
Но есть у меня, припрятан,
Ещё один циферблат,
Цветные на нём заплаты
И время течёт назад,
Ко дням с «Пионерской зорькой»,
С героями из былин,
Туда, где Хоттабыч с Волькой,
«Мурзилка» и нафталин.
Где молоды папа с мамой,
Где радостный Первомай,
И где — гоп-цаца — тот самый
Девятый идёт трамвай.
Скакалки, кино, пистоны,
Свидания, эскимо,
Домашние телефоны,
стоявшие на трюмо.
Торжественное с экрана,
Московское: «Гаварит…»,
Сенкевич возил по странам,.
Был выбрит, а не побрит.
Там письма пером писали,
Разгладив тетрадный лист,
Всегда магазин искали
С названием «Букинист».
На праздники покупали
Копеечный «Солнцедар»,
Пакеты в тазу стирали,
Жевали блестящий вар.
…Ну, вот, механизм заело,
Куда мне — вперёд, назад?
Да… жалко, не всё успела
Самой себе показать.
Осталась бы там надолго,
А лучше бы — навсегда:
Родители, дача, Волга —
Счастливейшие года.
Наверное, это старость:
Здесь — «функция», там — душа.
Здесь только курить осталось,
А там я могу — дышать.

**************************************************************************************************************************************

Проклятье века — это спешка,
и человек, стирая пот,
по жизни мечется, как пешка,
попав затравленно в цейтнот.
Поспешно пьют, поспешно любят,
и опускается душа.
Поспешно бьют, поспешно губят,
а после каются, спеша.
Но ты хотя б однажды в мире,
когда он спит или кипит,
остановись, как лошадь в мыле,
почуяв пропасть у копыт.
Остановись на полдороге,
доверься небу, как судье,
подумай — если не о Боге —
хотя бы просто о себе.
Под шелест листьев обветшалых,
под паровозный хриплый крик
пойми: забегавшийся — жалок,
остановившийся — велик.
Пыль суеты сует сметая,
ты вспомни вечность наконец,
и нерешительность святая
вольется в ноги, как свинец.
Есть в нерешительности сила,
когда по ложному пути
вперед на ложные светила
ты не решаешься идти.
Топча, как листья, чьи-то лица,
остановись! Ты слеп, как Вий.
И самый шанс остановиться
безумством спешки не убий.
Когда шагаешь к цели бойко,
как по ступеням, по телам,
остановись, забывший Бога,—
ты по себе шагаешь сам!
Когда тебя толкает злоба
к забвенью собственной души,
к бесчестью выстрела и слова,
не поспеши, не соверши!
Остановись, идя вслепую,
о население Земли!
Замри, летя из кольта, пуля,
и бомба в воздухе, замри!
О человек, чье имя свято,
подняв глаза с молитвой ввысь,
среди распада и разврата
остановись, остановись!
<Евгений Евтушенко, 1967>