"Жажда жизни" Ирвинг Стоун (обзор книг)
И снова о Ван-Гоге. О нем написано множество книг, однако никому из его биографов не дано было создать ничего равного легендарному биографическому роману Ирвинга Стоуна "Жажда жизни".
- У каждого есть нечто свое, свой неповторимый характер. И если человек считается с этим, то что бы он не делал, в конце концов все будет хорошо.
- Творчество наполняло его душу таким восторгом и всегда приносило такое удовлетворение, которого он не знал, даже служа Богу.
- Сам не осознавая того, Винсент в конце концов полюбил свои муки и лелеял их, как любят и лелеют дорогого друга, - непрестанная боль давала ощущение того, что Урсула всегда тут, рядом. Раз ему нельзя быть с той, которую он любит, ему все равно где жить. Он хотел лишь одного – чтобы никто не мешал ему нести ту тяжесть, которую взвалила на него Урсула.
- Рембрандт, кажется, любил писать только безобразных старух? – Нет, возразил Винсент, он писал красивых старух, бедных и несчастных, тех, которые в печали и горе обрели свою истинную душу.
- Когда он увидел это маленькое семейство, где царили радостное единение и привязанность, ему стало ясно, что все эти тоскливые месяцы он жаждал, отчаянно жаждал любви и что совладать с этой жаждой не так-то просто.
- Ни в чем нельзя быть уверенным твердо, Винсент, сказал Мендес. – Можно лишь найти в себе мужество и силы делать то, что вы считаете правильным. Может статься, что вы и ошибались, но по крайней мере вы сделали что хотели, а это самое главное.
- Вместе они ясно видели свою жизненную цель, а порознь – заходили в тупик. Вместе они понимали смысл жизни и дорожили ею, а сам он, без Винсента, не раз спрашивал себя: к чему все эти страдания и все успехи?
- Это правда, что я потерял у многих людей всякое доверие и мои денежные дела в самом плачевном состоянии, а будущее темным-темно. Но разве это непременно значит, что я опустился? Если я брошу искать, брошу учиться – вот тогда я действительно пропал.
- Ну а если художник счастлив, пусть даже работа удается плохо, что тогда?
- Только тем художникам место на земле, которых не может погубить ни Бог ни дьявол, пока они не сделали всего того, что должны сделать.
- Домашнее хозяйство – это какая-то прорва, беспрерывно поглощающая лампы, горшки, одеяла, уголь, дрова, занавески, ковры, свечи, простыни, ножи и ложки, тарелки, столы, стулья и невероятное количество продуктов.
- Столетие за столетием крестьяне ложились на вечный отдых в тех самых полях, которые они обрабатывали при жизни. Винсент стремился показать на своих полотнах, какая это простая вещь – смерть, такая же простая, как падение осенней листвы, - маленький земляной холмик да деревянный крест.
- кроме яда есть и противоядие.
- Религия никогда не выведет человека на верную дорогу. Одни нищие духом приемлют нищету на этом свете ради надежды на загробное блаженство.
- Человек с обыкновенным мозгом мыслит дуалистически: свет и мрак, сладкое и горькое, добро и зло. А в природе такого дуализма не существует. В мире нет ни зла, ни добра, а только бытие и деяние. Когда мы описываем действие, мы описываем жизнь, когда мы даем этому действию имя – например, разврат или непристойность, мы вступаем в область субъективных предубеждений.
Мораль похожа на религию. Это такое снадобье, которое ослепляет людей, чтобы они не видели пошлость жизни.
- Винсент уже не жаждал успеха. Он работал потому, что не мог не работать, потому что работа спасала его от душевных страданий и занимала ум. Он мог обходиться без жены, без своего гнезда, без детей; мог обходиться без любви, без дружбы, без бодрости и здоровья; мог работать без твердой надежды, без самых простых удобств, без пищи; мог обходиться даже без Бога. Но он не мог обойтись без того, что было выше его самого, что было его жизнью – без творческого огня, без силы вдохновения.
- Реалист, если он художник, будет стремиться не к тому, чтобы показать нам банальную фотографию жизни, а к тому, чтобы дать ее воспроизведение, более полное, более захватывающее, более убедительное, чем сама действительность.
- Когда я пишу солнце, я хочу, чтобы зрители почувствовали, что оно вращается с ужасающей быстротой, излучает свет и жаркие волны колоссальной мощи! Когда я пишу поле пшеницы, я хочу, чтобы люди ощутили, как каждый атом в ее колосьях, стремиться наружу, хочет дать новый побег, раскрыться. Когда я пишу яблоко, мне нужно, чтобы зритель почувствовал, как под его кожурой бродит и стучится сок, как из его сердцевины хочет вырваться и найти себе почву семя.
Нива, которая прорастает хлебным колосом, вода, которая бурлит и мечется по оврагу, сок винограда и жизнь, которая кипит вокруг человека, - все это, по сути, одно и то же. Единство жизни – это лишь единство ритма. Того самого ритма, которому подчинено всё: люди, яблоки , овраги, вспаханные поля, телеги среди вздымающейся пшеницы, дома, лошади, солнце. Та плоть, из которой состоишь ты, Гоген, завтра будет трепетать в виноградной ягоде, ибо ты и виноградная ягода суть одно и то же. Когда я пишу крестьянина, работающего в поле, я стараюсь написать его так, чтобы тот, кто будет смотреть картину, ясно ощутил, что крестьянин уйдет в прах, как зерно, а прах снова станет крестьянином. Мне хочется показать людям, что солнце воплощено в крестьянине, и в пашне, и в пшенице, и в плуге, и в лошади, так же как все они воплощены в самом солнце. Как только художник начинает ощущать ритм, которому подвластно все на земле, он начинает понимать жизнь. В этом и только в этом есть Бог.
- Он чувствовал себя настолько нормальным, что не мог писать.
- Вы неврастеник, Винсент, - говорил ему доктор Рэй. – Нормальным вы никогда небыли. И знаете, нет художника, который был бы нормален: тот, кто нормален, не может быть художником. Нормальные люди произведений искусства не создают. Они едят, спят, исполняют обычную, повседневную работу и умирают. У вас гипертрофированная чувствительность к жизни и природе; вот почему вы способны быть их толкователем для остальных людей. Но если вы не будете беречь себя, эта гипертрофия чувствительности вас погубит. В конце концов она достигает такого напряжения, что влечет за собой смерть.
- Учиться страдать не жалуясь, смотреть на страдания без ужаса… Если он поддастся этой боли, этому чувству безнадежности, это убьет его. В жизни каждого человека наступает время, когда он должен стряхнуть, сбросить с себя страдание, словно забрызганный грязью плащ.
- Отец сказал однажды, что зло не может породить добро. Я возразил ему, что оно не только может, но и должно породить добро, особенно в искусстве.
* * *