Над бездной можно только лететь

Над бездной можно только лететь…

В.А .Шенталинский

Друзья,

Хочу рассказать Вам об одной встрече, которая произошла много лет назад, а напоминание о которой пришло на днях, совершенно неожиданно… Хотя, все в жизни не случайно…

У меня и ранее было желание рассказать Вам о Виталии Шенталинском поэте и писателе, с которым, волею случая, я познакомилась в 2009 году и его литературной трилогией, но я откладывала написание статьи, а после «сообщения из прошлого» решила, что уже пора…

(В данной статье использованы материалы из интернета и мои личные воспоминания).

Итак, все по порядку, поскольку одно событие – приводит к другому, или последующее событие, является результатом первого…

Девять лет назад мне посчастливилось (по стечению обстоятельств) быть косвенно причастной, к выпуску нескольких номеров литературного журнала «Письма из России», издаваемому известным журналистом, ранее работавшим заместителем главного редактора журнала «Новый мир» Сергеем Ананьевичем Яковлевым. Журнал издавался при участии Льва Аннинского, Андрея Битова, Елены Зайцевой, Михаила Кураева, Валентина Курбатова, Владимира Леоновича (ныне покойного).

Принципиальная позиция Сергея Яковлева и редакции журнала «Письма из России» - находить и печатать новых талантливых авторов, живущих «за пределами Садового кольца» и самой столицы. Как сказано в журнальной аннотации, «На огромных просторах России течет своя жизнь, далекая от столичной, идёт напряжённая и вполне оригинальная мыслительная и творческая работа. Об этой работе мало что известно. Важно знать историю идей, произраставших на отечественной почве. Но не менее важно знать, над какими «проклятыми вопросами» бьются сегодняшние наследники русской общественной мысли, наши с вами современники».

Сергей Ананьевич Яковлев

Журнал был очень содержательным, самобытным, включал не только произведения талантливых писателей, но и стихи молодых поэтов с иллюстрациями даровитых художников. С журналом «Письма из России» сотрудничали многие известные писатели, а распространялось издание по школам, библиотекам и высшим учебным заведениям. Если Вам посчастливится найти эти выпуски – получите удовольствие от прочтения интересных работ многих поэтов и писателей из самых разных уголков России!

Так вот, именно из-за некоей причастности к процессу меня пригласили на презентацию журнала "Письма из России", где я и познакомилась с писателем Виталием Шенталинским.

Виталий Александрович Шенталинский окончил Арктическое морское училище в Ленинграде и факультет журналистики МГУ. Зимовал на полярной станции острова Врангеля, участвовал в пяти высокоширотных экспедициях. Много лет он проработал в журналистике: был редактором радио и телевидения, специальным корреспондентом журнала "Вокруг света", вёл популярную рубрику «Хранить вечно» в журнале "Огонек". Шенталинский — автор одиннадцати книг стихов и прозы, лауреат премий журналов «Звезда», «Огонек», «Сельская новь». Он также принимал участие в создании нескольких документальных фильмов в качестве ведущего и консультанта, в том числе — «Секретная жизнь Советского Союза» (Четвёртый канал Британского ТВ, 1990), «КГБ и гласность» (ТВ ФРГ, 1992), «Рукописи не горят» (Голландское ТВ, 1997) и других.

Виталий Александрович Шенталинский

И вот теперь об очень важном. В годы "перестройки" Виталий Шенталинский организовал и возглавил Комиссию по творческому наследию репрессированных писателей России. Ему первыму удалось открыть литературные архивы КГБ и опубликовать хранившиеся там рукописи и материалы о жизни и творчестве И. Бабеля, М. Булгакова, М. Горького, О. Мандельштама, Н. Бердяева, А. Платонова, М. Цветаевой, М. Шолохова, А. Ахматовой, Б. Пастернака и других русских писателей.

Итак, речь идет о трилогии: первая книга «Рабы свободы» (1995 г.) в которой автор, основываясь на бывших до последнего времени закрытыми и недоступными для общества материалах из архивов КГБ, рассказывает о писателях, которые подверглись репрессиям (книга получила, в том числе, одобрительные отзывы А.Солженицына, Б.Окуджавы, Л. Чуковской), и последующие книги «Донос на Сократа» (2001 г.) и «Преступление без наказания» (2007 г.), явившиеся продолжением работы над этой трагической темой.

На одном из вечеров в Центральном Доме литераторов председатель правления Международного общества "Мемориал" Арсений Рогинский рассказывал о том, как Виталий Александрович Шенталинский начал свое исследование и работу с материалами: "Я тогда занимался регламентами, документацией - тем, что должно было сопровождать передачу материалов архива от КГБ государству, а Шенталинский приходил и говорил: "Я - комиссия, дайте нам эти дела, нам это необходимо". И хотя по существующим законам служащие КГБ могли ему отказать, они давали ему эти дела, потому что он говорил с ними как человек, имеющий право. Виталий Шенталинский - человек бесконечно страстный. В некоторых случаях меня эта страстность в нем может раздражать. Но только благодаря страстности, настойчивости ему удалось пробить эту стену".

Уже через несколько лет архивы начали закрываться. И Шенталинский оказался обладателем уникальной информации.

Итак, Виталий Шенталинский начал работу в архивах КГБ в 1989 году, плодом которой стали не только упомянутая трилогия, но и найденные, ранее не известные произведения Николая Клюева, Андрея Платонова, дневники Михаила Булгакова, письма Максима Горького...

О своей работе Виталий Александрович размышлял так: "Говорят, что убитых убивают дважды: пулей и забвением. Мы не в силах остановить пулю. Но давайте будем помнить. Убиты люди, которыми мы должны гордиться. Сегодня доступ в архивы отягощен многочисленными бюрократическими препонами. Знакомиться с делами могут только родственники репрессированных или люди, имеющие их доверенность. Но родственники зачастую неизвестны, или их просто не осталось. А ведь эти архивы имеют огромное значение для историков, для осознания масштаба того преступления. И это преступление осталось без наказания, потому что не было признано юридически преступлением против человека и человечности без срока давности. А значит, его как бы и не было, мы забываем о нем, так и не осознав".

С сожалением Шенталинский говорит и о нынешнем поколении и интересе к истории: "У молодежи маленький интерес к этому. Молодые говорят: "Не грузите нас этими проблемами, тем, что вы когда-то наделали". Многие сейчас живут не с предками и потомками, а только в личном времени, сами с собой. Есть годы жизни на могильном камне: рождение и смерть, а между ними - тире. Так вот жизнь современного молодого человека нередко как раз укладывается в тире. А человек, по-моему, должен жить в двух временах: в личном и историческом, тогда он живет в океане времени. А иначе он не чувствует своей связи с прошлым, ни за что не отвечает в настоящем и имеет все шансы попасть в ту же яму в будущем".

Создавая комиссию по творческому наследию репрессированных писателей России, Виталий Шенталинский вряд ли предполагал, что его погружение во "тьму" Лубянки затянется на 20 лет. Он изучал старые следственные дела, выуживая правду о судьбах литераторов, и претворял свои открытия в документальные повести, составившие в итоге увесистый трехтомник.

Вспоминая о начале работы на Лубянке Шенталинский рассказывал: «К счастью, у меня были единомышленники: Булат Окуджава, прошедшие лагеря Олег Волков и Анатолий Жигулин, потом Владимир Леонович, Юрий Карякин, Виктор Астафьев... Мы составили комиссию и добились, чтобы ей предоставили возможность участвовать в открытии литературных архивов и реабилитации писателей. А поскольку эту кашу заваривал я, собратья по перу сказали: "Ты и иди". Помню фразу полковника КГБ, сказанную мне тогда при встрече: "Вы - первый писатель, попавший сюда добровольно. Ну, куда мне вас посадить?" Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись, а я подумал: "Слава богу, что мы уже смеемся над этим".

«Вначале я взял 13 самых ярких имен: Флоренский, Бабель, Мандельштам, Клюев, Пильняк... Затем список перевалил за полторы тысячи... а сейчас уже и за три! Первая задача была - узнать доподлинно, что случилось с тем или иным человеком и внести поправки в энциклопедии. Многие даты были искажены, в качестве года смерти ставили 1941-й или 1942-й, как будто человек погиб на фронте, а не в лагере. Например, мы не знали, когда и как погиб "русский Леонардо" - отец Павел Флоренский. Я впервые опубликовал материалы его следственного дела в журнале "Огонек". И читатели начали уличать меня в неточности, ссылаясь на энциклопедию: он умер в 1941 году, а не расстрелян в 1937-м. Людям казалось, что энциклопедия - истина в последней инстанции.

На некоторых документах я видел следы крови, видимо, следователь неосторожно повел себя при допросе... В следственное дело того же Павла Флоренского заглядывал, как в братскую могилу: внутри множество фотографий тех, кто был арестован вместе с ним, - прекрасные лица дворян, священников, верующих людей, и все, в основном, погибли. Инстинктивное желание - захлопнуть папку! Но набирался духу и снова погружался в эти бумаги.»

Виталий Шенталинский способствовал реабилитации таких личностей, как Николай Гумилев, Платонов и многих других. Как рассказывал Виталий Александрович: «…Вышли Книги памяти репрессированных геологов, этнографов, композиторов. Однако там не так много имен, как было бы в Книге памяти репрессированных писателей. Подобные проекты - лекарство от исторического беспамятства».

Ниже привожу некоторые фотографии писателей и поэтов из материалов КГБ.

Всеволод Мейерхольд

Священник Павел Флоренский (до ареста)

Осип Мандельштам

Лев Гумилев

Нина Гаген-Торн

Про историческое беспамятство Виталий Шенталинский с горечью рассказывал на одной из встреч с читателями - приводя в пример шокирующий случай: «Случай – сообщение о Владимирском централе. Какая-то фирма сделала рекламу: «Хотите ли вы попасть в тюрьму, во Владимирский централ?» И это поставлено на хорошую коммерческую основу, надо заплатить всего лишь 100 Евро, и ты посидишь в тюрьме. Тебя в тюремном автобусе привозят во Владимирский централ, дают зековскую одежду с номером, который присваивают, и сажают в одиночную камеру на некоторое время, потом кормят тюремной похлёбкой и после торжественно освобождают, в качестве сувенира дарят вот эту робу и твоё тюремное дело. И что вы думаете? Это имеет колоссальный успех, очень много желающих и отзывы самые благоприятные. Это в тот Владимирский централ, через который прошли очень многие лучшие люди России. Там держали Даниила Андреева, я много могу перечислять. Говорят: «А что тюрьма — клёво посидеть, в тюрьме отлично, похлёбка отличная, совсем не трудно в тюрьме посидеть». Понимаете, какая идёт профанация, фальсификация истории вот таким образом? Я думаю, если зекам Владимирского централа это рассказать, они бы не поверили, что такое происходит в наше время».

Возвращаясь к изначальной цели исследования, Шенталинский рассказывал: «Когда комиссия начала работать, мы хотели знать, сколько их было, репрессированных писателей: «хотелось бы всех поимённо назвать, да отняли список и негде узнать» (Ахматова)».

«Мы предполагали, очень ориентировочно, что около 1 500 литераторов было репрессировано, из них половина погибла в тюрьмах, лагерях. Сейчас список насчитывает более 3 000 имён. Но это как звёздное небо – смотришь, а на нём проблёскивают всё новые и новые звёзды, и нашей жизни, видимо, не хватит. Это потрясающе, что страна не может справиться даже с этой задачей: подсчитать, сколько людей погибло в результате репрессий. Путин однажды сказал Александру Яковлеву, председателю Комиссии по реабилитации: «Подсчитайте, сколько было погублено, назовите число, сколько было жертв». Он собрал комиссию из прокуратуры, куда вошли, в основном, чиновники. Они стали называть разные цифры. А потом стали спрашивать: кто подсчитал крестьянство, которое выселялось, гибло по пути, их где-то хоронили? Целыми деревнями их где-то на реках сибирских выбрасывали на берег —выживет или не выживет. Кто эти люди? Кресты уже давно истлели. Кто подсчитает эти жертвы?

И кого вообще называть жертвами? Был такой случай. Мальчик, сын писателя, из писательского дома напротив Художественного театра пришёл на Лубянку и говорит: «Арестуйте меня». Они спрашивают: за что? – «Я думаю не так, как все остальные, и не имею права быть комсомольцем. Я не верю тому, что говорят. Значит или все не правы, или я не прав. И я понял, что я лишний, если так плохо думаю. Я неисправим, арестуйте меня». Они позвонили маме (мальчишке было 16 лет), мама увела его домой, а через несколько дней он выбросился с пятого этажа и разбился насмерть. Это жертва? Или Цветаева, у которой были арестованы дочь, муж, сестра, которую замучили, и она полезла в петлю. Считать её жертвой репрессии или нет?»

Также на одной из встреч Виталий Александрович сделал и главный вывод касательно исследования: «Мне кажется, что сохранение памяти должно быть не только в количестве имён, которые мы где-то опубликуем в интернете или на табличках. Оно в том, чтобы мы научились жить так, как жили они. Чтобы мы почаще задавали себе вопросы: а что в их произведениях и в их жизни писателя, художника, музыканта, священнослужителя, давало им силы? Что они делали, когда они жили? Вот если мы сможем на эти вопросы хотя бы себе отвечать, то с этого зёрнышка будет что-то начинаться».

Возвращаяь к той первой встрече в 2009 году после презентации журнала "Письма из России" мы разговорились с Виталием Александровичем, и он рассказал, что долго не мог закончить трилогию, его мучили вновь открытые имена и тени репрессированных, которые, как будто бы взывали и просили: «А мы? А нас упомянуть?»… И он рассказал мне, чем закончился поиск концовки, но я, чтобы быть точной, беру цитату из его опубликованного повествования на одной из встреч широкому кругу читателей:

«Беда сегодня в том, что я не могу эту тему никак закончить, потому что она не отпускает от себя. И я понял, что по сути своей она бесконечна.

В последней книге «Преступление без наказания» вы увидите строчку в конце, которую я не мог никак найти. У меня было двадцать концовок и всё не то. Концовка – это основание, иначе все три книги упадут. И мне приснился сон: снятся два слова «над бездной». Я думал, да они жили над бездной, и мы живём над бездной. Но что-то там дальше есть. И я опять заснул и снится мне продолжение: «можно только лететь». Над бездной можно только лететь! И я понял, что это та самая строчка, которой мне не хватало. Кто-то через сон подсказал последнюю строчку.»

Рассказав Вам про трилогию, про страстность в поиске истины и мужество Виталия Александровича Шенталинского и его соратников и многих других, входивших в Комиссию по творческому наследию репрессированных писателей России, хотела, чтобы Вы тоже знали об этих книгах, и нашли в себе мужество заглянуть в них…

Тогда еще много лет назад, после знакомства с Виталием Шенталинским я сразу начала искать книги и приобрела сразу две из трилогии непосредственно в издательстве, не найдя книгу «Донос на Сократа». И вот на той неделе мне на глаза попадается информация с сайта OZON об этой недостающей книге, и я сразу начинаю ее заказывать. При этом есть выбор – купить новую, или букинистическое издание. Выбираю вторую…

Когда книга была у меня уже в руках, начинаю ее листать, и на раскрывшемся титульном листе вижу дарственное посвящение... написанное рукой Виталия Шенталинского в 2001 году, адресованное поэту Александру Юдахину... Вот так дела! Какой интересный экземпляр попал мне в руки! Какое напоминание из прошлого… Неспроста, ведь...

Посмотрев информацию в интернете, узнала, что поэт Александр Юдахин умер в 2016 году. Он прожил необыкновенно бурную жизнь и переменил множество профессий: был учителем истории и директором школы в Сибири, сторожем дачи и литературным секретарем, учеником главного повара эмира бухарского и коком на океанском судне, инструктором милиции по самбо, директором Дома творчества во Внукове, редактором газеты "Московский литератор", заведующим отделом "Литературной газеты" и позже ТАСС.

Поэт Александр Юдахин

Он умер один в своей квартире, не оправившись от трагедии, которая случилась с его 20-летним сыном, которого уже в наше время, пытаясь сделать платным осведомителем… насмерть забили в подъезде оборотни в погонях… Убитый горем отец, написал следующие строки в стихотворении, посвященном сыну:

Ты мало что успел, но по углам не жался,

друзей не предавал, не знал скабрёзных слов...

Прими тебя Господь за то, что отказался

спасительно «стучать», обогащать ментов!

Итак... проследовав по "указанному" Шенталинским имени поэта в случайно приобретенной книге о репрессированных поэтах и писателях - узнаю жуткую историю из наших дней... История повторяется??!!

Поистине - «Над бездной можно только лететь…»

Ваша,

V.V.