Я с куклой разговаривать не буду. Аглая.

Аглая.
Все в доме спят. Я крашу ткани. Отвар крапивы, чай с корицей, сок свеклы, оттенки- просто чудо. Стараюсь не нарушать традиций и куклу сотворить в один присест.
Сошью я платишко тебе, платочек повяжу, - не дрыгайся, Аглашка. Аглашка?
Я с куклой разговаривать не буду.
Закрутим тряпочку, на пару узелков завяжем нить, лоскутик белый сверху, в четыре слоя ткани будет твой подол.
- Я? Стираю не руками.
- Нет, не восемь деток у меня.
- Скотины? Нет.
- Ткать? Не умею.
- Хлеб печь? Готовый покупают.
- Счастлива? Не знаю.
Я с куклой разговаривать не буду.
Имя лучше кукле не давать. Вот пояс подвяжу и спать отправлюсь.
Ее зовут Аглая. Ей пятнадцать. По осени по той сыграли свадьбу. Она не девка, а значит, волосы ей спрячу под платок. Ну, хорошо, раз хочешь выправлю наружу до самых пяток русых две косы.
Почти закончила, пару бусин здесь будут к месту.
Аглаша куклу мастерит в приданое младенцу, что народится в сентябре. Дел по горло, но тулово навертит, на белом личике разгладит складки, сарафан пошьет.
Аглая шепчет кукле моё имя.
Да, в ее мире странное оно.
Посмотрит в небо, как же будут через два столетья люди жить? Вдруг стирать и ткать они не будут? Если и еду им будут продавать? Счастье враз для всех наступит, и деток можно сотню нарожать.
Вот уж готова кукла, и имя чудное прилипло, не отодрать. Сойдёт и так.
Наши предки кукол делали без лиц, чтобы в миру своём остались души. Лишь только образ сохранить Аглашки удалось.
Она совсем девчонка, но уже жена, хозяйка и почти что мать.
Аглая крутит куклу, дивится на неё, как хорошо, что нету глаз.
Задует свечку- я погашу на кухне свет.
Взобьем в своих мирах подушки.
Я с кукулой разговаривать не буду.
- Аглая, спишь? А как у вас...