О шедеврах и копиях

Каждый раз по приезду в Рим я иду в собор Святого Петра. Сама дорога по набережной мутного и мелководного Тибра, мимо еврейского квартала, переполненной цветами Кампо ди Фьоре, очаровательно сгрудившегося на противоположной стороне Трастевере, мимо поражающего грозными ангелами неприступного замка. Можно неспешно идти, время от времени касаться ладонью шершавого теплого от солнца камня парапета, любоваться резными листьями платанов, торжественно и чинно несущих здесь свой многолетний караул. В полной мере наслаждаться течением жизни изо дня в день, из года в год. Единство и вечность времени фактически, на уровне телесных ощущений сопровождает меня в Риме, наполняет каким-то внутренним трепетом сродни религиозному экстазу, окрыляет сердце чувством свободы и бессмертия. Жизнь в этом городе разливается из века в век, соединяя несоединимое, переплавляя в своем котле великого алхимика вчера и завтра, прошлое, настоящее, будущее. Все вкусы. Все звуки. Все краски. Каждый день рождая нечто чудесное, неповторимое, такое простое, как улыбка прохожего, и существующее всегда, как поцелуй влюбленных.
Но вот уже и Ватикан. Суровые стены. Собор Святого Петра. Площадь, на которой хочется раскинуть руки и полететь высоко-высоко, к куполу Микеланджело, рвущему своею мощью небо. Дальше и выше, в такое синее и такое бездонное небо Италии, вечное небо Вечного города.
Полетать, конечно, хорошо, но долго здесь не задерживаться. Бросить взгляд на расписных ватиканских гвардейцев. Протиснуться сквозь очередь построенных туристов. Пересечь портик и окунуться в прохладу и сумрак собора. Для меня это даже не собор - это целый мир, с его сюрпризами, тайнами, городами и странами, находиться в котором можно часами, днями. Но самое главное не это. Главное - небольшая скульптура белого мрамора за стеклом. Маленькая хрупкая женская фигурка с мертвым (или, может быть, все-таки живым?!) любимым на коленях. Пьета. Протянутая то ли в упреке, то ли в мольбе рука. Невысказанный вопрос. Непрозвучавший крик. Непролившиеся слезы. Тишина, разрывающая виски. Жизнь, теплыми каплями уходящая сквозь пальцы. Голова сына, доверчиво и привычно прислонилась к материнской груди. Фигура то ли женщины, то ли девочки. Матери. А может быть, возлюбленной? Горе утраты любви или предчувствие ее обретения? Смерть или бессмертие? Мгновение, которое отделяет Никогда и Всегда, крошечный водораздел, в котором так легко утонуть. Вечный город за стенами, вечное небо над куполом.

Недавно у нас в Москве в Пушкинском я увидела копию Пьеты. Маленькую хрупкую фигурку, затерявшуюся среди многих подобных. Не было в ней ни жизни, ни смерти, ни вопросов, ни ответов. Вечное небо за окнами было. Вечная жизнь липовым цветом разливалась по июньскому городу. В копии Пьеты не было ничего.