Мои дорогие,
Хочу показать Вам еще одну повесть, которую написала почти 30 лет назад за одну ночь, на одном дыхании... Я ничего не выдумывала мучительно, я просто записала - без зачеркиваний, переписываний, пауз... А утром уже перепечатывала на печатной машинке (компьютеры пришли в нашу жизнь в начале 90-х). И не спрашивайте, почему Деониса, у меня ответа нет, равно, как и никакой аналогии с именем греческого бога вина Диониса...
Москва, 1986 г.
Деониса и Путник
По ночной дороге шел человек.
* * *
Где-то далеко в теплом доме часы пробили двенадцать раз.
* * *
Его глаза напряженно вглядывались в безысходную черноту. Полночная мгла зазывала, убаюкивала, но путник не останавливался ни на минуту. Темные очертания деревьев виделись ему притихшими домами. Он шел быстро, стараясь ни о чем не думать. Прошло три часа.
Глаза выхватили из мрака искру огня. Теперь все силы человека были связаны с дальним светом. Он чувствовал, что там они иссякнут.
Дорога побежала быстрее, спустилась в низину. С запахом сырости он почувствовал ужас, огонек пропал...
* * *
В теплом доме пробило три часа ночи.
* * *
Увидев снова спасительный свет он побежал. Все ближе. Ближе. Появилась луна и затмила огонек, высветив белую, полуразвалившуюся церковь. И дом. В окне дрожал огонь лампадки. Он не постучал. Он тронул дверь. Дверь приоткрылась, часы стукнули один раз. Человек вздрогнул и посмотрел вокруг. Комната была пуста. Посередине стоял деревянный стол. На столе остывшая еда. Заботливой рукой приготовлена миска и ложка. Он сел на скамью, не окликая хозяев. Мужчина был голоден, и он все же крикнул: "Эй, здесь есть кто-нибудь?". Тут же он ясно услышал за стеной шорох и упругие шаги. Он замер.
На пороге появилась молодая женщина в холщевой рубахе. Он не успел как следует рассмотреть хозяйку, как она воскликнула: "Ты? !!!" И протянув руки, она подбежала к нему. Длинные русые волосы взметнулись перед его лицом, и он увидел широко раскрытые глаза женщины. Влажные, они были цвета болотной травы, и он отвернулся, чтобы не запутаться в темной зелени. Она схватила его руки, порывисто целуя их горячими губами.
Странное возбуждение и радость хозяйки сбили путника с толку. Она явно принимала его за кого-то другого. Более того, она ЛЮБИЛА того другого. И он не знал, что делать…
Простоволосая и бледная она прижалась к коленям путника, и тихо раскачиваясь запела:
Белые лилии,
Нет цветка белее.
Где, ты мой милый,
Я тяжко заболела.
Ночью у болота
Я звала и пела.
Белые лилии,
Нет цветка страшнее.
Выйди, мой милый,
Я тебя согрею....
Измученный дорогой путник и истомившаяся в ожидании женщина молчали. Ему было жалко бедную помешанную женщину.
Часы пробили четыре раза.
Он резко встал. Нужно было что-то сказать, и он начал: "Хозяйка, я очень устал, мне бы у тебя заночевать, я заплачу." Она очнулась, поднялась с пола, виновато и сбивчиво заговорила: "Я так долго ждала, я просто с ума сходила без тебя. А, те цветы, помнишь, у реки, твои цветы, они давно отцвели. Ты, знаешь, я каждую ночь разжигала огонь и грела еду. Я знала, что сегодня ты вернешься. Спать? Да, конечно, ты устал. Я не приду к тебе сегодня. Ты будешь во сне видеть всю долгую дорогу ко мне."
Женщина произнесла последние слова и тихо ушла. "Колдунья," - подумал он. "Стоило так спешить, чтобы найти приют у ведьмы." Женщина вернулась, молча взяла его за руку и увела в обволакивающую темноту...
Прошло несколько дней.
Часы отбивали свое время. А путник не спешил покидать таинственный дом. Женщина расцвела. Днем она носила льняное платье и крупные деревянные бусы. Длинные светлые волосы делали ее похожей на русалку. Темные болотные глаза светились счастьем, а когда она смеялась, в них вспыхивали зеленые огоньки. Мужчине она нравилась. И все больше он сознавал то горе, которое постигло одинокую женщину. Она была помешана. Она называла его другим именем, и всегда была рядом с ним, не отпуская путника ни на минуту. Иногда ею овладевало странное веселье. Она тянула его из дома, бегала по увядающей осенней траве и кричала во весь голос: "Он вернулся, вернулся, вы слышите! Мой родной, любимый мой пришел ко мне! А, я-то глупая его схоронила, в могилку спрятала, а он со мной!"
И, однажды, женщина показала путнику могилу под самой развалившейся церковью. На холме росли какие-то мелкие, белые цветы. Ему стало не по себе и он поспешил уйти.
Каждый вечер она готовила вкусный ужин, разжигала лампаду и рассказывала ему длинную историю о том, как ждала. Ближе ко сну, он уходил в свой угол, и каждый раз женщина приходила к нему в длинной холщевой рубахе. Ему стоило многих усилий уговорить её уйти. Он твердил, что болен, слаб, что хочет покоя. Женщина не обижалась. Покорная, она стояла на пороге и, каждый раз, уходя, прикладывала палец к губам, как будто хотела сказать: "Ты же знаешь, у нас с тобой есть тайна..."
Он мучился. Он не смел ее любить. Ему казалось, что вот-вот женщина прозреет и прогонит его.
Ночи стали холоднее. По дому гуляли сквозняки. Однажды в полночь он проснулся от близкого дыхания и тепла. Женщина была с ним. Доверчиво прижавшись, она спала. Неровный свет луны мягко освещал её лицо. "Плутовка," - подумал он и сильнее прижал послушное тело. Часы стукнули один раз ...
Зима была длинной и трудной. Ветра пытались снести домик, а пурга замести бесследно. Часы остановились и теперь только рассвет дня или его закат говорили о том, что время проходит.
Женщина по-прежнему его не узнавала. Мужчина привык к своему новому имени. А её он звал: "Моя Деониса". Её звали Деониса.
Это случилось в середине зимы. Вечером, как всегда мужчина мастерил что-то для хозяйства. Он уже привык к роли человека домашнего и степенного и не думал покидать гостеприимный дом. Деониса куда-то пропала. Днем она была крайне взволнована и часто повторяла: "Помнишь, ну помнишь, как тогда зимой - час настал! … Я принесу тебе". Он пытался понять эти ничего для него не значащие слова, чтобы уберечь ее от волнения, но безуспешно. Тем вечером Деониса исчезла. Часы снова отбивали время, но в пустом доме. Путник ушел её искать. Он спустился к реке и сразу же различил на белом льду прорубь и бедную Деонису в стылой воде. Он так спешил, что сам чуть не угодил в проклятую полынью.
Удивительно, сколько жизни в этой женщине. Она цеплялась за него и ему казалось, что руки Деонисы из хрупкого стекла. Безголосая, она хрипела и улыбалась и, все же он различил слова: "Я хотела, помнишь... Для тебя..."
Боже! Как же она любила этого мужчину, которого уже давно нет, этого мертвеца! Мужчина сходил с ума от ревности. Всё, что было прекрасного в этой женщине, она отдала другому. Кто этот человек? Ведь не придумала же она себе образ бесплотный... И какое прошлое связывало их?
Он старался не думать больше ни о чем. Нужно спасать ее, хотя ему больно было сознавать, что он случайный человек в её жизни.
Это была безумная ночь. Своими сильными руками он возвращал её к жизни. Когда кожа её покраснела, и женщина пришла в себя, путник разделся, чтобы отдать своё живительное тепло слабому телу Деонисы.
Деониса болела уже две недели. Она лежала на кровати распластавшись, и смотрела в одну точку. Глаза уже не обвораживали. Ввалившиеся и блеклые - они напоминали глаза больной девочки, кроткой и беспомощной. Как ни странно, но во время болезни, на женщину находило просветление. Она с интересом рассматривала мужчину, потом наступало внезапное отчуждение.
Однажды, когда путник поднес к её губам миску с горячим молоком, она судорожно вцепилась в края кровати и вскрикнула: "Кто ты? Зачем..." Но тотчас же обессиленно легла.
Деониса оживая с каждым днем, щебетала как птичка. Он радовался её выздоровлению, как заботливый отец улыбке дочери.
Женщина долго пыталась объяснить, что заставило ее пойти вечером на реку, она его убеждала: " Помнишь, ты мне сам говорил, что в это время вода студеная, кристально чиста, просто божественно чиста. Я ждала полнолуния, и пошла за водой. Эта вода смывает наши грехи. Она холодом убивает греховные мысли и освежает душу...Ты, помнишь?"
Нет, он ничего не помнил. Иногда путнику казалось, что он жил с этой женщиной в другой жизни, что ТАМ, он любил её. И все, что она рассказывает - правда, только забытая им. Ему уже верилось, что не она, а он помешанный, или по крайней мере у него отшибло начисто память.
Но это была его Деониса. Он её нашел в этой глуши. И путник не собирался делить её ни с кем, будь то живой человек или мертвец. И тогда, в дни болезни, когда Деониса забывалась неспокойным сном, он поклялся не оставлять её.
Но наступила весна. Как и всякая перемена, она принесла обновление. Это была пробуждающаяся природа, звонкая вода и неземной воздух.
Деониса стала серьезнее. Она похорошела, округлилась. Зеленые глаза выражали спокойную задумчивость. Свои густые светлые волосы с рыжим оттенком Деониса подвязывала бечевой на затылке.
Путника с приходом весны охватила необъяснимая тревога. Сначала она выражалась в раздражительности, потом в тайной мысли.
Деониса, удивительная Деониса принадлежала ему. Но и мир, такой неожиданно большой и распахнутый вдруг предстал перед ним и позвал в дорогу.
* * *
Путник ушел, когда сошли подснежники. Деониса тогда вела себя странно. Она как-бы не замечала, что он уходит. А, когда путник стал находить слова, те самые последние, и протянул руку к ней, женщина отстранилась, сняла деревянные бусы, подала ему и ушла из дома.
Он долго стоял на той самой дороге, которая привела его к Деонисе, прощаясь с теплым домом и его хозяйкой. Но он не видел женщину, сидящую на коленях перед холмом. Она гладила рукой весеннюю землю.
Прошло пять лет.
* * *
Для путника это были годы скитаний и потерь. Два друга, единственные - сильные и жизнерадостные - никем не заменимые на этой земле - погибли. Остальные в первой беде оставили его. Тогда он сказал себе: "Друзья не уходят - друзья умирают".
Он бежал вперед, терял и находил, ошибался и был удачлив. Бежал от себя и для себя. Судьба выбирала ему женщин: одиноких и замужних, на одну ночь, и готовых идти за ним на край света. Ни с одной он не мог забыться до конца. Не раз раздраженные женщины слышали, слетевшее с губ: "Деониса!"...
Та зима, Деонисина зима осталась в памяти болью. Как она? Где она? С кем она? Все так же узкие ладони тянуться к льдистой проруби, где отражается зимняя луна? Кто бережет это дикое, нежное и страстное создание? Ждет ли она своего не пришедшего друга? Внезапно его поразила мысль: "Она способна любого мужчину принимать за ТОГО, называть его именем... Негодяи и подлецы могли воспользоваться её беспомощностью. Успокоение приходило, когда его пальцы перебирали её бусы, деревянные бусы отшельницы.
Он шел к ней. Он искал ту часть света, где была она. В нем самом поселился демон, который указывал путь к Деонисе.
* * *
Как тогда, почти шесть лет назад, ночью, лучина приковала взгляд путника. Тревога забилась в сердце. Дом - на месте, церковь, разрушенная временем. Окно. Вот оно. Дверь. Открыта. Сердце сильно стучит, отдает в виски - болью. Он не выдерживает: "Деониса!, Деониса!" За стеной послышался испуганный крик и шаги босых ног, ЕЕ ног. На пороге появилась Она. Мысленно ощупывал лицо любимой женщины. "Брови удивлены, глаза испуганы, встревожены, губы приоткрыты... Моя, моя Деониса.." - шептал он. Он готов был броситься к ней, но путник почувствовал сразу как женщина напряглась, взяла себя в руки (как не похоже это на прежнюю Деонису) и спокойно сказала: "Вам известно мое имя? Вы из селения, кажется? Там меня знают." Он обмяк. Она совсем успокоившись продолжала: "На ночлег я Вас оставлю. Там на столе еда. За постель и завтрак - денег не беру. Спать там." Она показала на комнату, где он спал шесть лет назад. "Все кончено", - подумал Он.
Мысли перебивали одна другую: "Это нормальная женщина. Деониса пришла в себя. Она меня не знает. Мое лицо ей чуждо. Мои руки?! Боже, она должна помнить мои руки. Они ласкали ее больную голову, она целовала их горячими губами. Я не могу без нее. Я должен ей все рассказать". "Нет, - приказал Он себе. - Не сметь. Время твое ушло. Надо беречь ее ясное сознание. Надо, черт возьми, надо, надо..." С этими мыслями он уснул. Его пробудила песня:
Ты в печали, моя радость,
И в тоске вся жизнь моя,
Вся в любви сгорела младость,
А молюсь лишь за тебя...
Он вышел навстречу женщине. Она приветливо улыбнулась: "Не хотела разбудить, забылась просто..." "Милая,- думал Он, да, я ноги готов твои целовать за любое твое слово".
Размеренным движением Деониса взбивала сметану. Он следил за ее руками. Она продолжала: "Ночью-то Вас не рассмотрела. Вы издалека?" И не дождавшись ответа: "Одежа в пыли. Воду согреть? Мыться будете?" Потом добавила: "Поешьте, а потом уж".
В этот день он долго разговаривал с ней, стараясь побольше узнать о ее жизни. Ничем не выдал себя. Ни словом, ни взглядом, ни движением.
Деониса мало изменилась. Она была такой же мягкой, искренней, веселой. Только Его - Его Она не знала.
Путник не собирался скоро покидать ее дом, хотя понимал, что все бессмысленно... Деониса один раз только спросила, когда узелок в дорогу собирать. И он ответил - через три дня.
Он запоминал ЕЕ всю. Со смешными словечками, с быстрыми движениями, с задумчивыми болотными глазами. Заметил он, что молчалива и тревожна становилась Деониса, когда смотрела на дорогу. Он любил Деонису. Она - его боль, его память.
К вечеру второго дня они были друзьями. Деониса и путник болтали обо всем на свете, и, вдруг он заметил, что на стене нет часов, привычный ход которых, он вспоминал все эти годы. Он замолчал. Она проследила за его взглядом. Их взгляды встретились на светлом пятне стены, где тикали когда-то часы.
"Да, часы были у меня. Остановились. Я их в чулан убрала." "Давно?"- спросил Он. "Лет пять назад". Молчали долго. Вдруг Деониса заговорила, как будто спешила все рассказать ему:
"Человека я жду. С часами было легче. Они идут, и время идет. И он где-то меня ищет и ко мне спешит. Правда, ведь? Так и ждала, по часам. Любил он меня и любит. Я чувствую. Счастливая была с ним. Только один он у меня. Всю жизнь один. Знаешь, какой? Бывало утром встаю, а голова от запаха кружится. Поднимаюсь нагая и вся в цветах, а цветочки-то ночные, с росой еще, а он - чудак улыбается, на коленях рядом стоит: "Русалка моя," - говорит и обсыпает холодными лепестками. На руки поднимает и к реке несет. Нарадуюсь свежей воде, обмоюсь, а он тут же в простыню завернет, как девчонку малую, и в дом, назад на руках. А зимой, когда луна на небе, как блюдце глиняное, ходил к ночной реке, воду студеную брал. Принесет, сам пьет и мне говорит: "Пей, от такой не заболеешь, от Бога она прозрачностью, да чистотой. Сбережет тебя от недугов." Я пью, а зубы так и ломит, смеюсь, а он серьезный: "Грехи, - говорит - свои смываю..."
Так и думала жизнь с ним рядом прожить. Да не вышло. Мать его заболела. Как дошла весть до моего дома, он и ушел. Бусы в память о себе оставил. Чтоб ждала его. Набралась терпения. Восемнадцать лет мне было. Любви во мне было, словами не сказать. Ждала, ждала. Три года прошло, когда бабки в селении поведали, что умер он. Не верила я, не верила, да случилось что, не помню. Его память во мне стала мучить. По ночам будто кличет меня, да все говорит: "Могилку мне скопай, холодно в овраге -то..." Каждую ночь стонет, зовет меня. Скопала я могилку, цветы посадила у самой церковки, чтоб спокойнее ему было. И не стал по ночам имя-то мое кликать. А я ждала. Поесть-то оставлю на ночь. Вдруг живой и невредимый вернется. Веришь, ли, случилось чудо! Вернулся ко мне! Любила ведь я его, ждала…
Пришел ночью, усталый, в пыли, как ты... Бродил он много по свету, болел тяжело. "Не ходи - говорит- ночью ко мне". А, я-то понимаю, мне и то радость - смотреть во все глаза на него. Уж так ждала, что больной ли, хворый, а мой, да люб мне."
Путник слушал рассказ Деонисы с затаенным дыханием. Она открывалась перед ним, изумляя и завораживая, как речная даль, светлая и манящая, представшая перед взором усталого человека.
Теперь он не просто любил ЕЕ, он поклонялся ей. Горе, великое горе Деонисы сблизило их. Он - путник, принес ей вторую встречу с Возлюбленным, но навсегда ушедшим. Он...
Деониса продолжала:
"Вернулся ко мне. Забывчивый стал. А зимой, в новую луну пошла сама за водой, да скользнула в нее – смеется - все грехи, наверное, смыла. А он-то вовремя поспел. Коченеть стала, да силы ушли. Уж как обогревал меня, как кровь-то горячил. Выходил. Заботился очень сильно. А по весне ушел. Знала, что уйдет. Без дороги - нет ему жизни. Бусы свои ему вернула, чтобы помнил. Они в руках теплые, как слова добрые, греют. Вот так и жду..."
Она вздохнула и посмотрела не него. Он вздрогнул под взглядом. Как ему хотелось выпустить наружу демона! Сломать все преграды! Деониса рядом такая близкая и такая далекая! Он поднял глаза. Бурлящие чувства отразились во взгляде. Он подошел. С трудом произнес: "Деониса..." Дальше он ничего не помнил. Он почувствовал ЕЕ. В ней шевельнулось удивление и испуг. Через минуту он стоял на коленях, держа ее руку. Его сердце билось над ее коленями. Он готов был вырвать этот сотрясающий его комок и заглушить биение.
"Деониса..."- повторил он одними губами. С ней что-то произошло. Она провела рукой над болотной темью глаз.
"Я, - говорил он, задыхаясь, - верну тебе счастье, не то, нет ... Я - это Он." Она отпрянула. Он снова сжал ее руки. Ему чудилось, что сердце, бьется в ушах, в висках, и что она вздрагивает от его: тук-тук, тук-тук. "А, - воскликнул он, - бусы, бусы вот они, смотри, ты МНЕ их отдала. Мне! Я тебя люблю, я и никто больше! Он - мертвец, я тебя из проруби выносил, я тебя лечил, мокрые волосы на лбу целовал, слабые руки гладил, грел тебя, мою русалочку. Я оставил тебя по весне... Я бросил тебя, я виноват..."
Она зачаровано смотрела на него и, казалось не слушала его затихающие слова. В ее глазах поднималось страшное, непредсказуемое... Он не замечая в ней перемены, притянул ее к себе, целуя плечи, шею... Деониса взяла его руки, и прижав к своим щекам прошептала: "Твои руки - мое счастье, моя сила, хочу целовать их, только их". Вдруг, она сдавила виски руками и забилась, как раненая птица. Бусы упали на пол. Она очнулась, подняла их и быстро заговорила: "Эти бусы ОН подарил мне, а ТЫ надел мне на шею..." Она ощупывала его лицо: " Губы..." Закрыв глаза, она припала к его губам. После ее поцелуя он впал в отчаянье. Деонису трясло: "А где твоя родинка на шее, я хотела поцеловать ее..." Она засмеялась легко и страшно. "Но глаза… Я не могла забыть, посмотри на меня в последний раз..." Деониса легкими касаниями гладила его лицо, стараясь запомнить и узнать: "Глаза-то карие, жалостливые, у НЕГО-то СЕРЫЕ. мои серые... Прочь!" Черный зрачок расширился, навсегда заполняя болотную зелень глаз... Он никогда не слышал такой нечеловеческий крик. Ее разум бился над пропастью безумия и... сорвался... она метнулась к двери... Он кинулся за ней... Но попытки найти ее были тщетны...
Путник ушел. Деониса убежала из дома... и он не видел ее больше НИКОГДА...
Только в зимнее полнолуние ему чудился ее голос:
Белые лилии,
Нет цветка белее.
Белые лилии,
Нет цветка страшнее...
... Он закрывал глаза и пил черную, стылую воду...