Российские геологи за рубежом. Письма из Вьетнама. Часть 2
Уважаемый читатель! Предисловие, с которым необходимо ознакомиться перед чтением этих писем, помещено в первой части публикации (пост от 8 сентября). А сейчас....
ПИСЬМО ПЕРВОЕ,
в котором описывается прибытие автора и его спутников в порт Хайфон, тёплая встреча, оказанная им местными детьми, а также переезд в город Ханой.
Ханой, 17 июля 1969 года. Дорогие девочки!
Письмо, в котором я описал своё морское путешествие, отправлено с капитаном «Сальска». В дальнейшем я письма буду нумеровать, т. к. отправлять их придётся разными способами, пойдут они наперегонки, и некоторые, возможно, сойдут с дистанции.
11 июля мы подошли к дельте Красной реки (Хонгха) и встали на якорь в ожидании разгрузки. Река имеет действительно красный цвет, так как размывает латериты. Во время отлива она течёт в море, оголяя огромные песчаные отмели, на которых семьи вьетнамцев что-то собирают. В прилив вода течёт вспять, отмели тонут, остаются только низкие острова, покрытые ядовито-зелёным тростником. Днём и ночью вдоль всей реки снуют джонки под парусами и на вёслах, большие и маленькие, приличные и нищие с многократно залатанными парусами. Вздутые светлые паруса пронизаны рейками, резкие тени от которых подчёркивают сходство парусов с крыльями. То слева, то справа от нашего судна вдруг бесшумно возникают огромные крылья и так же бесшумно исчезают.
ППП. Фотографии, заимствованные из Интернета, конечно могут содердать приметы современного Вьетнама, что не должно удивлять читателя.
Наконец, 15 июля "Сальск" поставили на разгрузку, а нас перевезли в гостиницу Хайфона. В вестибюле под потолочными пропеллерами нам устроили нечто вроде встречи с большим количеством холодного пива. Кроме нас троих, участвовали переводчик, директор гостиницы и непонятно кто ещё – человек пять. Нравы очень простые, много смеются, горничные, принеся пиво, включились в общую компанию. Гостиница старая французская, пол как в Елоховском соборе, вся мебель красного дерева (не фанированная !). В номере огромная кровать под пологом, фен, термос с кипятком, чайная посуда – старый китайский фарфор.
Наша попытка выйти в город кончилась неудачно. За нами тут же увязалась стайка попрошайничавших мальчишек, но после того, как Лёва дал одному из них сигарету, мы были мгновенно окружены плотной толпой детей, по-моему от 2 лет до 13, которые шли за нами по пятам и выпрашивали сигареты. Некоторые вьетнамцы пытались их разогнать, но безуспешно. Пришлось вернуться в гостиницу, отсидеться, а затем идти в другую сторону уже с меньшим эскортом. Город очень экзотичный; разрушений не видно, только пара зданий в порту. Помните, наши газеты писали об ужасных бомбёжках Хайфона. Индивидуальные убежища – колодцы вдоль улиц, залиты водой, за ними не смотрят, т.к. самолёты уже давно не появляются.
Самое сильное впечатление – фантастическое обилие детей на улицах. Приходится бкувально пробираться через толпы одетых, полуголых и совсем голых детей всех возрастов. Когда на них не обращают внимания, они пристают не очень. Бегут сзади, крича «хелё» (привет), «льенсо» (русский – производное от Ленин) или «сигарет», но вскоре отстают. Особый ажиотаж вызывают сильно волосатые Лёвины руки. Много симпатичных девушек с косами или распущенными волосами ниже попы. Все в пробковых шлемах или конических «ханойских» шляпах из сухих листьев. Одеты бедно, часто с заплатками, но чисто. Страшно экзотичный рынок с креветками, улитками, рыбой и разными плодами. Бульвар с тропическими растениями и беседками в виде пагод. Огромными ярко-красными кистями цветут акации. Насмотревшись всякой экзотики, возвращаемся в гостиницу, где на ужин нам подают непонятный салат, яичницу с креветками и ананас.
16 июля на «Победе» нас перевезли в Ханой. Два часа пути (120 км) по хорошей дороге. Дорожные впечатления пока опущу, их будет ещё много. Я здоров и бодр, чего желаю. Крепко целую, ваш «муж и отец» - Т.
ПИСЬМО ВТОРОЕ,
в котором описаны первые впечатления об удивительном городе Ханое и не менее удивительных нравах живущих в нём советских специалистов.
Ханой, 27 июля 1969 года, Милые мои девочки!
Вот уже почти месяц, как я пересёк границу. К работе ещё не приступал; вьетнамцы, как настоящие восточные люди, всё делают неторопливо. Получил постоянное место жительства в Ханое – в городке иностранных специалистов Ким-Лиен (Золотой Лотос). В четырёхэтажном доме у меня комната такого вида. Когда буду разъезжать по стране, комната будет оставаться моей. Электричество, фен на потолке, каждое утро вьетнамцы (мужчины) ставят термос с кипятком, заправляют кровать, раз в неделю меняют постель. На этаже ванная с горячей водой, холодильник и стол с утюгом. Всё это несколько запущено. На нашем этаже живёт половина русских геологов и половина ГДРовских криминалистов, которые помогают создать в Ханое «МУР». Один из них – Курт пожилой и с комплексом вины. По субботам он изрядно нагружается и пристаёт к нашим с одной и той же ломаной фразой: «Ударь меня, ну ударь, ведь я воевал в Сталинграде!!».
ППА. Рисунки в письмах были размещены "к месту", а в публикации их пришлось скомпановать. Читатель, конечно , разберётся, к какой фразе они относились.
Шесть четырёхэтажных корпусов окружены парком, висят кокосовые орехи, бананы, цветут диковинные цветы, ползают огромные улитки. Здесь живут все демократы: венгры, чехи, немцы, болгары, кубинцы и, конечно, поляки. Двухэтажный клуб. Внизу кинозал, бильярд, вверху коммерческая столовая, поскольку в стране карточная система. Меню вполне европейское, но всегда есть «вьетнам-обед». В него входят тарелка несолёного рассыпчатого риса, пиала вкусного бульона с какими-нибудь овощами, блюдечко острого соуса, который готовится путём отжимания тухлой рыбы с добавлением специй, и два вторых блюда, которые угадать нельзя. Это или омлет, фаршированный крабами, или трубочки из тонкого жёсткого теста, начинённые чем то мясным, или рагу из курицы, или гуляш из свинины с ананасами и т. д. К этому подают палочки, но можно попросить ложку. Всё съесть одному нелегко, а стоит всего 1,5 рубля, тогда как европейский обед -2,5 рубля. Ещё мы можем ходить в два специальных магазина. Один «международный», куда вхожи иностранцы и высокопоставленные вьетнамцы, другой в советском посольстве – только для нас. В этом магазине есть всё, чего мы не видели дома уже много лет: крабы, сайра, лосось, чёрная и красная икра, сгущёнка без сахара, растворимый кофе, сухая колбаса, водка и коньяк, чёрные сухари в больших жестянках. И, наконец, на всех углах продают бананы (5 копеек штука), реже ананасы, папайю, лимоны, арахис и всякие экзотические фрукты.
Режим работы здесь такой. Просыпаюсь в 5-00. В 5-45 по машинам. В 6-00 во дворе Геологического управления (ГУ) стучат по большому осколку бомбы – начинается работа. Начинается она с десятиминутного чаепития, для которого выделена специальная комната. С 10-30 до 14-30 сиеста: душ, обед и почти все наши спят. А я начал заниматься французским. Заканчивается работа в 18-00. Снова душ, ужин и свободное время. Душ в солнечные дни приходится принимать 4 – 5 раз. Такой режим будет у меня не часто, когда будет работа в ГУ.
Погода сейчас жаркая и влажная (30 градусов, влажность 100%). Если ходить днём по Ханою, рубашка становится совсем мокрой. 23 июля здесь называется «большая духота» (вроде наших «крещенских морозов»), так что жара теоретически пошла на убыль. Бывают ливни и моросящие дожди, но чаще переменная облачность. В полдень тень дают только носы.
Официальные развлечения здесь такие. Четыре дня кино в посольстве. Или вечер советско – монгольской, советско –польской и т. д. дружбы, который состоит из речи посла, а затем всё того же кино. В воскресенье нам разрешено купаться в бассейне ещё французской постройки. Там тоже души, корты, пинг-понг, вышка для ныряния. В саду на дереве на цепочке сидит макака. Меня она узнаёт, так как я всегда приношу банан. Она ломает его пополам, одну половину держит в ноге, вторую чистит и съедает, затем и первую.
Развлечения неофициальные однообразны. Очень многие после ужина берут бутылку, собираются группами «по интересам» и проводят вечер за картами, либо за беседой. Напиваются от приемлемого «кайфа» до полного остеклянения. Некоторые под кайфом почти всегда. Для этого здесь существуют поистине райские условия. Неограниченно продаётся коньяк, водка (4-00 руб.), а так же вьетнамская водка ламой (1-70 руб.) и три местных ликёра. Можно и в разлив – рюмками. Зарплаты здесь повыше, чем в Союзе, жёны далеко и начальство смотрит на эти шалости по-отечески. Известно, например, что москвича Гречухина, кстати, секретаря партийной организации группы советских специалистов, не раз подбирали где-то и доставляли в Ким-Лиен в непотребном виде незнакомые вьетнамцы. Я от «поддачи», как вы знаете, не получаю кайфа и вечерами читаю или занимаюсь французским. Поэтому смотрят на меня несколько косо.
Через два дня после приезда нам троим дали постоянную машину и переводчика для знакомства с городом и организационных дел (партучёт, беседа с врачом, куратором, получение паспортов, денег, пропусков в магазин, заказ костюмов). Каждому специалисту за счёт ГУ здесь шьют два лёгких костюма и туфли. Это не излишество, так как геологи приезжают из разных городов и, судя по их чёрным костюмам с галстуками, не всегда вполне соображают, куда они приехали. Между этими делами переводчик знакомил нас с городом – парками, музеями, сувенирными магазинами и, немного, с историей Вьетнама. Очень интересно. Везде висят кокосы, бананы, папайя, в прудах и каналах заросли цветущего лотоса. Улицы старых французских особняков – каждый совершенно индивидуален. В парке животные в клетках. Например, огромный старый слон, награждённый двумя орденами за то, что во время войны с французами возил пушку («имеет большие заслуги»). Теперь он живёт на пенсии.
Большая часть города, однако, не похожа на кварталы французских особняков. Разношерстные, но при этом довольно однообразные убогие двухэтажные дома плотно прижаты друг к другу вдоль улиц. На первом этаже лавка или мастерская, на втором жилая комната. Что творится во дворах - не видно, так как пройти туда можно только через комнаты. На улицах многочисленные пешеходы, дети, редкие автомобили, но основное лицо города, конечно, создают велосипедисты. Мужчины и женщины, юноши и девушки, а иногда и старики одинаково медленно крутят педали. На багажниках часто лежит поклажа, сидят дети или пассажиры, свесив ноги в одну сторону. Подростков почти нет, велосипед слишком дорогое удовольствие. Велорикши только грузовые; пассажир на рикше – символ империализма. Поражает всеобщая очень маленькая скорость движения. Столкнувшись на такой скорости, велосипедисты спокойно падают на дорогу, поднимаются, улыбаясь, и едут дальше. Травм и поломок не бывает.
Через два дня у переводчика начались «большие политзанятия», теперь мы аккуратно являемся в ГУ и ждём когда нас повезут в Ван-О. Дело в том, что во время активных бомбёжек большинство учреждений было вывезено из столицы и рассредоточено в её пригородах. Окрестности Ханоя, как и вся гигантская равнина, прилегающая к низовьям Красной реки, представляют собой океан крошечных рисовых полей, разделённых паутиной земляных валов, более редкой сетью узких (1 – 2 м) насыпей, по которым проходят тропинки, и ещё более редкой сетью широких (10 – 20 м) дамб, по которым идут дороги, окаймлённые арыками-каналами. Сходство с океаном усиливается тем, что большую часть года рисовые поля залиты водой; днём в них отражается солнце, а ночами движущийся по дамбе газик всегда сопровождает "лунная" дорожка. Как острова в океане, хаотично разбросаны бесчисленные деревеньки - пять-десять бамбуково-глинобитных домиков под сенью бананов, бамбука и фруктовых деревьев. Около домиков многочисленные дети, свиньи и куры. Встречаются и деревеньки покрупнее, а также ремесленно-крестьянские посёлочки с уличными рынками-толкучками.
Вот в таких деревеньках и рассредоточены учреждения и мелкие производства. Всё Геолого-съёмочное управление (ГСУ) в одной стороне от Ханоя, примерно в часе езды. На окраине деревеньки – одна партия, километрах в трёх – другая, или лаборатория, или бухгалтерия. Такое же место у советских геологов, около деревеньки Ван-О. Там мы будем жить и работать, приезжая в Ханой только в субботу и уезжая обратно в понедельник утром. Ну, хватит на этот раз впечатлений. Целую вас – Т.
ПИСЬМО ТРЕТЬЕ,
в котором автор перемещается из столицы в глушь, в деревню, знакомится со своими коллегами, с вьетнамской «обслугой» и смотрит на буколический пейзаж, который ему предстоит видеть целый год.
Ван-О, 10 августа 1969 года. Милые мои девочки!
Наконец –то, нас с Волчегурским перевезли в Ван-О, и я живу в своём основном доме. Для нас здесь построены вполне приличные дома-бунгало, в каждом по три комнаты, выходящих на небольшую галерею. Живём по одному; широкая кровать с пологом, стол, шкаф, чайный столик, окоп под кроватью, чтобы прятаться от американцев. Электричество включают (гоняют дизель) на три часа днем, чтобы во время сиесты мы могли спать с вентилятором, и вечером до 23-00. Для нас сделан душ с баком на крыше, куда вьетнамцы таскают воду из колодца, туалет, волейбольная площадка и столовая. Сейчас здесь живёт восемь специалистов.
Обслуживает нас целая куча вьетнамцев: пожилой главный повар, который работал ещё у французов, человек пять мальчиков-поварят, которые должны кормить нас в поле – по поварёнку каждому геологу, медсестра, очень хорошенькая девушка бухгалтер, три шофёра по количеству прикреплённых в данный момент машин, и охранник Ле. Все они живут в примитивном бамбуковом бунгало вблизи столовой. Вьетнамские геологи в партиях и управленцы ГСУ также живут в примитивных бунгало по 2 – 4 человека в комнате, спят на циновках, удобств никаких.
Ван-О маленькая деревенька, которую видно из моего окна. Кругом рисовые поля и бананы. На одном поле пашут на буйволах по колено в грязи. Землю надо вымесить с водой до такого состояния, чтобы она растеклась абсолютно горизонтально. Только тогда рис, стоящий на 15 см в воде, будет хорошо расти по всему полю, нигде не осушаясь и не утопая. На соседнем поле уже выросла рассада; её выдёргивают, связывают в пучки и на коромыслах несут на третье поле, где и высаживают. На четвёртом - рис уже колосится. Так же обстоит дело с бананами: одни всходят, другие цветут, третьи уже созрели. Свежие бананы есть круглый год.
Планы мои определились. Август и сентябрь я буду помогать геологам писать отчёты, сделаю несколько докладов. В октябре партии выезжают в поле в разные районы, и я буду разъезжать по ним. Затем буду опять помогать геологам при камералке. Кормят нас хорошо, много и вкусно, но несколько однообразно, с упором на свинину. Здесь хорошая библиотека, источник которой мне понятен - наши геологи несколько лет оставляли здесь часть своих книг. . Живём мы дружно. Пьянок у нас нет совсем.
Заканчиваю просьбами. Пришли, пожалуйста, 10 «Карт Вьетнама» в виде книжечек и штук 20 надувных шариков для лягушат из деревни, которые крутятся под моим окном. Крепко целую тебя и Леночку - Т.
ПИСЬМО ЧЕТВЁРТОЕ,
в котором, благодаря его конфиденциальности, открыто излагаются некоторые подробности жизни разорённой войной тоталитарной страны, о которых не прочитаешь в прессе.
Ван-О, 20 августа 1969 года. Милая Машенька!
Это письмо я отправляю с Соляниковым, минуя почту. Поэтому могу быть полностью откровенным. В прочих письмах этого делать не рекомендуется, так как их досматривают. Иногда письма отсюда пропадают, даже те, которые были брошены в Москве, на Шереметьевском аэродроме.
Обстановка здесь такая. Никаких признаков войны сейчас нет. Даже кассетную шариковую бомбу на сувенир достать трудно. В Ханое никаких следов, кроме трёх пробоин на знаменитом мосту через Красную реку, который строит Эйфель. В то же время все заводы и фабрики в окрестностях Ханоя и мелких городках уничтожены полностью, даже фарфоровая. Всё, что смогли, вывезли в джунгли, где работают мелкие предприятия, в том числе в многочисленных карстовых пещерах. Однако большая часть дорогого оборудования ржавеет под дождём, либо неизвестно где. Можно видеть целые и полуразбитые ящики с оборудованием, а также оборудование без ящиков (крестьяне растащили их на доски), брошенные вдоль дорог. Это поставки из СССР и др. стран, не дошедшие до места. Вывезены в джунгли также подлинники из музеев и американские пленные. Вывозился даже слон-орденоносец, о котором я писал. Лаковую живопись и археологические памятники можно видеть только в копиях, правда, прекрасно сделанных.
Существует система продовольственных карточек, всяких ордеров и талонов, а также коммерческие товары и чёрный рынок, как у нас сразу после войны. Голода нет, хотя структура питания неполноценна. Рабочий получает 15 – 22 кг риса в месяц; столько европейцу даже трудно съесть. Сейчас половину пайка получают хлебом (мукой). Вьетнамцы этим недовольны и всячески ухищряются, чтобы всё получить рисом. Остальное (мясо, жиры, сахар) выдаётся в мизерных количествах, типа 100 гр в месяц. Без карточек едят много всякой зелени, в частности бананов, которые растут кругом - на болотах, вдоль дорог, в джунглях и во дворах. На ханойском рынке и на базарчиках вдоль дорог много всякой рыбы, кур, уток, индюков, свиней, собак, но кто их ест, кроме нас, я не знаю. По карточкам всё стоит дёшево. Получая небольшую зарплату, на питание вьетнамцы тратят лишь половину. Купить больше нечего. Если не пользоваться чёрным рынком, то можно скопить некоторую сумму и купить велосипед, который по ордеру стоит четыре зарплаты геолога. По ордерам продаются все товары и, следовательно, мы в обычном магазине купить ничего не можем. Да нас там и не может ничего заинтересовать. Например, человеку положены в год 5 м хлопчатобумажной ткани, из которой выходят одни женские штаны, длинные и широкие. Сколько могли бы сэкономить девушки, перейдя на миниюбки.
Вьетнамцы очень чистоплотны: рубашки, кофточки всегда чистые, хотя часто заплата на заплате. Они совсем не потеют, тогда как «льенсо» часто разгуливают в мокрых рубашках с жёлтыми подмышками. Многочисленные дети тоже ухитряются оставаться относительно чистыми и всегда с чистыми сухими волосами. Кстати о волосах. У девушек чёрные прямые красивые волосы (косы или распущены), иногда ниже колен. В последнее время появились короткие стрижки. В связи с чем в большом количестве продаются отрезанные косы.
Мы здесь живём по коммерческим ценам. Обед в столовой стоит 2 – 3 рубля, включая пиво. Прочие покупки делаем в магазине при посольстве, или «международном» по именной книжечке. В городе покупаем только всякие сувениры из рога буйвола, перламутра, кокосовых орехов и плетёные изделия, которые вьетнамцев не интересуют, как нас не интересуют матрёшки. Самые распространённые сувениры - из дюраля сбитых самолётов с надписью: «Сделано из 67 (или 120) сбитого американского самолёта.
Относятся к нам хорошо, хотя иногда с чрезмерным любопытством. Пока я столкнулся только с одним случаем недружелюбия. В самом центре Ханоя подросток запустил камнем в лобовое стекло нашего газика. Посыпался дождь осколков. Сидящему впереди поранило руку, которой он успел закрыть лицо, остальные не пострадали. Лишь вечером пришлось вытаскивать мелкие осколки из карманов и волос, а под душем они откуда-то втыкались в мыло. Позднее нам объяснили, что подросток оказался сумасшедшим. Может быть.
Подобные эксцессы, а также иногда встречающееся, по рассказам, презрительное отношение к русским (по сравнению с немцами, поляками и др.) многие наши объясняют тем, что «мы себя роняем»: сами носим свои чемоданы, садимся рядом с шофёром и даже (ужас!) ездим по трое в одной машине, а не требуем каждому по машине. Песня, знакомая мне по общению со многими работниками «Зарубежгеологии» и опровергаемая моим монгольским и афганским опытом. Я убеждён, что такие факты связаны с другой стороной нашего здесь поведения. Обстановка в советской колонии довольно поганая и меня не удивляет, что Гречухин был здесь парторгом. Пьянки происходят почти ежедневно и у геологов, и у военных, и у прочих. Нередко с битьём бутылок о кафельный пол и дикими криками с балконов до трёх часов ночи. А утром обслуга всё безропотно убирает. К вьетнамцам многие относятся свысока, капризничают, причём москвичам и, особенно, ленинградцам это свойственно гораздо меньше, чем хохлам и другим провинциалам, которые по общему уровню иногда уехали весьма недалеко. Об условиях нашей жизни в Ван-О, по сравнению с вьетнамскими геологами, я тебе писал. И, тем не менее, чуть не каждый день разговоры: «…надо добиваться холодильников, чтобы было, где держать пиво и воду, надо, чтобы электричество было целый день, варёную картошку есть не будем, только жареную, почему нам не варят яйца «в капшучке» ( то есть в мешочек, что ли?), машина должна быть у каждого» и т. д. Между прочим, сейчас здесь держат три машины, которые нам почти не нужны, и шофёры болтаются без дела. На вопрос: «Откуда у вас такие замашки?», ответ примерно такой: «Посмотри, как живут кубинцы (или немцы). Они без холодильника жить не будут. А мы своим попустительством роняем честь советского человека!».
В связи с неопределённостью нашей работы, здесь есть полная возможность ни хрена не делать. Существует даже установка: самим на работу не напрашиваться. Попросят – сделай, не попросят – сиди у себя в комнате, читай газеты. Жди, когда к тебе придут, сам никуда не ходи. Это одна сторона дела. Вторая заключается в том, что все значительные должности (начальник ГУ, ГСУ и др.) занимают партийные функционеры. По-видимому, у них существует установка особенно-то материалов нам не давать и месторождений не показывать. Установка эта преодолевается каждым специалистом самостоятельно. Например, мой предшественник весь год сидел в Ван-О, правил вьетнамские отчёты и писал заключения. В поле ездил один раз, в самом конце.
Существует также открытый надзор местного «КГБ». Вещи проверяют, особенно перед отъездом. Если чемодан закрыт на ключ, его даже не пытаются открыть, просто взламывают. Поэтому чемоданы мы не закрываем. Обслуживающий персонал в Ханое, наверняка наполовину сексоты, а наш охранник Ле - на все сто. Есть такие азиатские лица среди «боев», что я не удивлюсь, узнав, что они одновременно работают на Мао, на Микадо и на Никсона. Однако Виктор пришёл за письмом. Целую вас крепко, крепко - Т.
ПИСЬМО ПЯТОЕ,
в котором описывается капризный характер Красной реки и удивительные свойства плодов хлебного дерева, которые едят, предварительно запасшись керосином, а также разъясняется трагический характер понятия «тропа Хо Ши Мина».
Ханой, 30 августа 1969 года. Милые мои девочки!
Живу почти постоянно в Ван-О. Работаю сейчас очень много. Пишу инструкцию и готовлю серию докладов о поисках в ДРВ нерудых ископаемых. А жизнь идёт своим чередом. Вьетнамцы привыкли ко всяким бедам, напугать их нелегко. Раздаётся громкий смех, удары по мячу, прохожие приветливо улыбаются. Если встречаешь группу детей (человек 30 – 50, что здесь не редкость), они часто бегут следом с криками, хохотом, как за Маленьким Муком. Забегают вперёд и заглядывают в лицо; это, конечно, не в Ханое, а в деревне.
Всё это происходит на фоне огромного бедствия, которое переживает страна. Сейчас здесь очень сильное наводнение, более сильное, чем знаменитый потоп 1955 года. Когда вода достигла высоты главных дамб и начала их размывать, пришлось спустить её на Ханойскую низменность, чтобы спасти столицу. Затопило территорию с населением 500 тыс. человек. Дома затоплены до крыш, некоторые плывут по воде. Люди на лодках, плотах или эвакуированы. Рис погиб, хорошо, это не главный урожай. Несколько дней и наша деревня была под угрозой. Нас вывезли в Ханой, подготовили материалы, НЗ и плоты. К счастью, начался спад воды.
Красная река отличается непредсказуемым нравом и поэтому ограничена дамбами уже много сотен лет. Катастрофические разливы её прекращены, но теперь она не восстанавливает плодородие почв, и в ДРВ проблемы с удобрениями. В Южном Вьетнаме река Меконг, наоборот, имеет спокойные сезонные разливы и ненадолго заливает поля, восстанавливая их плодородие, как Нил у фараонов. Дельта Меконга могла бы кормить рисом весь Индокитай. Зато на юге практически нет полезных ископаемых, которых полно на севере. Одним словом, Бог создал Вьетнам, явно не рассчитывая на его разделение.
Появились новые экзотические фрукты. Я пробую все подряд. Хлебное дерево, например, ужасно. Один плод весит от 6 до 15 кг. Поверхность покрыта многоугольниками с пипочкой в центре. Внутри светлая масса волокон, из которой выделяется каучуксодержащий сок и тут же густеет. Если кушать неаккуратно, потом надо отмывать руки керосином. В этой массе размещены линзообразные оранжевые дольки с листоватой текстурой, которые и едят. В центрах долек твёрдые семена, которые также жарят и едят. Вкус сладкий с привкусом резины и специфическим запахом. Если плод лежит в холодильнике, пахнет весь этаж.
Ещё есть очень вкусный плод «на», крупный, больше апельсина, шишкообразный бледно-зелёный с белой мякотью, которая напоминает крем и пахнет земляникой. Её надо есть ложкой, а чёрные гладкие семена выплёвывать. «Зой» - пятилопастный зелёный плод, по вкусу напоминающий ревень. Ещё огромные, с небольшой арбуз, цитрусы. В центре съедобная грубая мякоть с косточками, размером с апельсин, остальное - белая вата. Кажется, это цитрон, прародитель вех культурных цитрусов. И ещё много других.
Бананы над моим окном выбрасывают огромные коричнево-фиолетовые бутоны. Лепестки у них отпадают по одному, и под каждым гроздь маленьких бананчиков-зародышей, штук пятнадцать. Через неделю бананчики уже крупные, а через месяц созревают окончательно. Тогда огромную кисть рубят поперёк на отдельные куски и так носят и продают. Растут бананы ужасно быстро. Банан, взошедший на нашей волейбольной площадке, мы выкапываем на глубину сантиметров 80, а через несколько дней опять об него спотыкаемся.
Обстановко в треугольнике США - ДРВ - Южный Вьетнам относительно спокойная. Иногда над нами пролетает американский беспилотный самолёт-разведчик. Если в газете прочитаете, что 28 августа над ДРВ был сбит очередной "воздушный пират", то это произошло на моих глазах. Второй ракетой "земля - воздух". Первая промазала и упала около соседней деревеньки; не взорвалась. Такие сбитые самолёты выставляют на ханойских площадях. Самолёт лежит так, как он упал на землю и обложен кирпичиками, как клумба в пионерском лагере. Самолёты эти от носа до хвоста набиты приборами, и не имеют ни пилота, ни оружия. Так что за меня не беспокойтесь, а то наши газеты забывают написать, что "пираты" безоружны.
Коль речь зашла о войне, расскажу об удивительном фильме, который показали нам в Ким-Лиене. Фильм снят вьетнамскими документалистами, которые учились у нас во ВГИКе, и точно показывает, как сейчас ведётся война в Южном Вьетнаме. Демонстрировали его с переводчиком.
Операторы сняли всю "тропу Хо Ши Мина", по которой ДРВ поставляет оружие и "партизан" на юг. Сначала оружие и ящики с боеприпасами везут по низким предгорьям в грузовиках, потом на буйволах в одноосных повозках. Затем в дело вступают носильщики. Пулемёты, миномётные стволы и станины несут на плечах и ведут на велосипедах с усиленной бамбуком рамой. Патроны, гранаты и мины, уже без ящиков, несут на традиционных коромыслах. Мужчины и женщины, подростки и почти девочки. Несут по горным тропам, всё более крутым, вверх, а затем, вниз. Переваливают через Аннамский хребет с территории ДРВ в Лаос. Затем на бамбуковых плотах и больших лодках оружие сплавляют вниз по рекам. Теперь здесь только мужчины и юноши. На огромном пути по рекам встречаются пороги и скальные островки. Некоторые лодки разбиваются, груз и люди тонут. Показано, как "отважные бойцы" взрывают пороги, мешающие сплаву, и лодки с оружием теперь без помех плывут по Лаосу и Камбодже. Затем буйволы тащат плоты с оружием по какому-то заболоченному редколесью в одну из рек Южного Вьетнама, текущую в направлении Сайгона. Всё это происходит под непрерывными бомбёжеами американских самолётов, а в конце и вертолётов. Взрываются грузовики, велосипеды, буйволы с повозками, плоты, лодки и, конечно, везде люди. Фильм заканчивается ударом доставленных миномётов из джунглей по американскому аэродрому. Горят стоящие на земле вертолёты. Ну и что?? Несоизмеримость человеческих усилий и жертв с достигнутым результатом потрясает. Вьетнамцы считают этот фильм глубоко патриотическим, героическим и агитационным. Нас же всех он ужаснул.
Многое стало понятно. Нет никакого противоречия между заявлениями ДРВ, что страну бомбят, и заявлениями американцев, что они обстреливают только транспорты с оружием. Очевидно, что за нас, работающих далеко от "тропы", беспокоится не надо. А беспилотники как раз отслеживают перемещение и складирование оружия. Когда у нас пишут: "американцы разбомбили школу", я почти уверен, что в тот момент школьное здание было складом оружия. Очевидно также, что "южновьетнамские партизаны" - категория скорее мифическая, созданная на экспорт. Войну там ведёт регулярная армия ДРВ. Окружающие нас вьетнамцы этого и не скрывают. Насколько "успешно" идёт война, можно судить то тому, что в нашем уезде 3000 женщин и 500 мужчин. Это нам сказал глава уезда.
Да, ещё одно крупное событие! На соревнованиях в честь Дня военно-морского флота я занял первое место по прыжкам в воду с вышки и получил ценный приз - тканый портрет Ленина. Я уверен, что номинация была – «прыжки комические» но при награждении это не объявили. Целую вас крепко и скучаю - ваш Т.
ПИСЬМО ШЕСТОЕ,
в котором описываются домашние жабы, а также длительное празднование Дня Независимости ДРВ, к сожалению закончившееся смертью Хо ШИ Мина (Дяди Хо).
Ван-О, 4 сентября 1ё969 года. Дорогие мои девочки!
У меня всё в порядке. Погода сейчас переменная - то солнце, то дождь, когда стороной проходит тайфун. В сильный дождь на кровать ставлю пару банок под капель. Кормят прекрасно, хотя и без хлеба. Хлеб, кстати, белый вкусный есть только в Ханое, покупаем в воскресенье. Сначала я переживал, потом привык.
Наводнение схлынуло. Здесь считается, что оно было встречено организованно. «Народ победил, хотя кое-чем пришлось пожертвовать». За окном крестьяне по-прежнему пашут рисовые поля. На узеньких дамбочках-межах между полями дети пасут буйволов. У каждого буйвола по пастуху – не лезь на рисовое поле! Чтобы не ходить за буйволами, дети располагаются на их спиах – сидят, стоят, читают, засыпают в разных позах. Есть пастухи лет четырёх. От жары буйволы залезают в каналы, бродят (или плавают?) там – пастухи всё равно на спине. Женщины парами наливают корзинами воду с более низкого поля на более высокое. Монотонный каторжный труд, несмотря на отработанность каждого движения. Грузы переносят на коромыслах из толстостенного бамбука «че». Чаще, конечно, женщины и девочки. Коромысло имеет свою частоту колебаний, и несущий его не может идти, как ему хочется, а должен почти бежать, делая шаги в такт этим колебаниям. Шаг делается, когда колебание направлено вверх. Длинная подвеска груза позволяет не затрачивать лишних усилий, чтобы передохнуть. Поставить груз на землю и снова поднять можно лишь чуть присев, а затем выпрямившись с прямой спиной. Говорят, многовековая переноска тяжестей на таких коромыслах выработала у вьетнамок стройные фигуры. Действительно, все они держатся очень пряменько, даже те, кто никогда не носил коромысла (перешло в гены!). Ноги переносят близко к земле («скользят»). Все в широких «ханойских» шляпах; они скорее от дождя, чем от солнца.
В комнате у меня живут три жабы и несколько ящериц-гекконов. Днём сидят за шкафом, а вечером, когда на свет лампы слетаются комары и мелкие ночные бабочки, выходят на охоту. Сейчас, когда я пишу, одна крупная жаба сидит около моих голых ступней, где, естественно, вьются комары; спуску им не даёт. На освещённом лампой участке стены разместились два геккона. Они специализируются на мошках, привлечённых светом. Одинаково успешно ходят по стенам и потолку с помощью присосок на лапках. Вот! Рывок и очередная бабочка проглочена. Ещё одни мои сожители – термиты. Длинные тонкие, вылепленные из глины тоннели тянутся вдоль косяка двери, по стенам, вдоль плинтусов и уходят на волю. Проявляют себя только, когда в комнате появляется что-нибудь съестное. От оставленной на ночь куриной ноги к утру остаётся только косточка. Поэтому, продукты хранятся на искусственном острове. В центре большой тарелки с водой стоит банка, а уже на банку можно поставить другую тарелку с чем-нибудь съестным.
Последние дни основным нашим занятием было празднование 24 годовщины ДРВ. Сначала мы писали штук шестьдесят поздравлений на открытках. Открытки ручной работы с миниатюрами на бумажных и шёлковых вставках или с вышивками. Десяток точных штрихов кисточкой и готов традиционный стилизованный рисунок - бамбуки, пагоды, дети на буйволах, джонки и, конечно, одиночные «южнокитайские» горы. Искусство каллиграфии здесь ценится, как в Японии. Почерки у большинства вьетнамцев прекрасные, в том числе кириллица у переводчиков. Посмотрите сами. Геологические карты и разные схемы вычерчены замечательно.
В субботу в нашей столовой был организован приём - восемь "льенсо" и семь человек из руководства ГСУ. Вьетнамская водка, ликёр, лимонад и двенадцать блюд из свиньи, которая ещё утром хрюкала около кухни. Свиньи здесь ужасные – длинные пятнистые, с животом, свисающим до земли. Главное, когда ешь свинину, не вспомнить живую свинью. Однако готовит её повар неплохо. Кроме знакомых блюд, типа котлет, эскалопов, бульона с лапшой, были: свинина тушёная с корнем бамбука (сухой корень напоминает сушёные грибы, а свежий – турнепс), свиная шкурка, фаршированная паштетом с травами, свиной рулет с колбаской в центре, свинина в кляре, свинина с тыквой, пророщенным рисом и травами, блинчики с острой свиной начинкой и т. д. Хлеба ни крошки.
Наконец, 2 сентября - сам праздник. Вечером для всех специалистов от корейцев до кубинцев был дан приём и концерт во Дворце Национального собрания. Приём «а ля фуршет», очень приличный, даже с мороженым и, конечно, со свининой и курятиной во всех видах. Мороженое фруктовое; молока здесь вообще не знают, кроме материнского в детстве. Буйволиц не доят, и вымя у них мизерное. Грудным детям дают разваренный рис в тряпочке. Когда я угощаю переводчика сгущёнкой, он кладёт её в кофе со «сложным» выражением лица, в котором явно присутствует и отвращение. Из новых фруктов была лангановая эуфория (название нашёл в одном французском журнале), которую здесь называют «глаза дракона». Строение у фрукта, как у яйца - тонкая прочная скорлупка, сладкая ароматная мякоть (белок) и крупная чёрная косточка (желток). Скорлупку надо частично облупить, как у яйца всмятку - в этом виде фрукт, и правда, похож на глаз, затем сжать пальцами, и мякоть с косточкой выскочат тебе в рот.
Концерт очень экзотичный. Невероятные музыкальные инструменты, типа виолончели с натянутой кожей удава (дан нгует), или гуслей с 16 струнами (тхаплук), или бамбукового резонатора с одной струной, который звучит, как гавайская гитара. Мелодичные песни типа японских, к счастью на вьетнамском языке. «К счастью» потому, что тексты, приведенные в программке, звучат примерно так: «Громче взрывов бомб гремит родная песня. С ней идём вперёд, с ней никогда не пропадём». Танцы разных нацменьшинств, очень красивые ритмичные и изящные. Хочу описать один удивительный танец - « с бамбуковыми тростями». Ничего подобного, насколько я знаю, нет ни у одного народа. На сцене лежит вот такая конструкция размером, примерно 4 х 4 м. С двух сторон от неё сидят по четыре человека. Под аккомпанемент оркестра они начинают отбивать сложный ритм бамбуковыми шестами по бамбуковым же лежакам, причём руки с шестами то соединяют, то разводят. Образуется квадрат ритмично двигающихся «тростей», в котором танцуют то одна, то две, а то и четыре пары. Им приходится, как бы прыгать через скакалку, только не одну, а восемь, которые двигаются очень сложно. Танец спортивный, очень ритмичный и красивый. Темп танца всё возрастает и к концу становится бешеным. Как это Игорь Моисеев упустил такое зрелище.
9 сентября. Письмо отправить пока не удалось, а событий произошло много. 3 сентября умер Хо Ши Мин, который был для вьетнамцев тем же, чем для нас в 1953 году - Сталин. За исключением того, что пересматривать биографию «Дяди Хо», как будто, нет оснований. Нас оставили в Ханое для участия в траурных мероприятиях. Проводились они грандиозно и, кажется, совершенно искренне, хотя ведут себя люди сдержанно - плачущих мало. Мы, как иностранцы, везде в первых рядах, и на прощании во Дворце Национального Собрания, и на траурном митинге, где были делегации со всего Мира. На огромной площади Бадинь собралось более ста тысяч вьетнамцев. Мы стояли рядом с трибуной и близко видели и Косыгина, и принца Нородома Сианука, и принца Суфанувонга, и руководителей всех компартий Мира. Во Дворце перед гробом, на отдельном столике, стояли «хошиминки» покойного, как символ его близости к народу и «скромности в личной жизни». Хошиминки - это обувь, в которой ходит половина Вьетнама. Подошва вырезается из старой автомобильной покрышки, а ремешки - из старой камеры. Концы ремешков заправляются в надрезы на подошве - и готово. Есть лавки, торгующие только хошиминками и запчастями к ним.
На митинге мы впервые сошлись вплотную с китайцами. Стояли рядом с большой, человек пятьдесят, группой. Военные одеты в зелёное без знаков различия, остальные - в серую униформу, как пациенты Матросской тишины. У всех значки Мао размером с блюдце. «За сим» откланивается и целует вас - ваш Т.
ПИСЬМО СЕДЬМОЕ.
в котором автор не удержался от соблазна ещё раз описать восьмое чудо Света - бухту Хо –Лонг, а также девятое чудо - школу переводчиков при Геологическом Управлении.
Ханой, 25 сентября 1969 года. Милые мои девочки!
Надеюсь, теперь, когда в Москву стал летать самолёт через Индию, вы получаете письма более регулярно; я не пропускаю ни одного рейса. Хотя иногда приходится просить совсем незнакомых людей. Если учесть, что чужие письма возить запрещено, а каждому улетающему вручают их штук 50, я не удивлюсь, если испугавшись досмотра, очередной «почтальон» выбросит их где-нибудь в Калькутте.
Сейчас я расскажу о поездке в бухту Хо-Лонг, которую Солоухин назвал «восьмым чудом Света». Ни один чужестранец, побывавший во Вьетнаме, не удержался от её описания, и я не лучше других. (ППА. Кинематографисты тоже. Например, бухту прекрасно снял Режи Варнье в фильме «Индокитай», удостоенном Оскара). Трёхдневный отдых на старом колониальном курорте организовало нам ГУ бесплатно в связи с годовщиной освобождения Вьетнама. Мы платили только за питание.
Выехали их Ханоя в 6 – 00 и к обеду были в курортной гостинице Бо-Чай. От Хайфона дорога шла по берегу океана по склонам гор, поросших эвкалиптом и японской сосной. Через два залива переправлялись на паромах в толпе крестьян и рыбаков. У паромных пристаней небольшие базары, к которым по утрам приплывают деревни рыбаков. Да, именно «приплывают деревни», поскольку рыбаки живут прямо на джонках и другого пристанища не имеют. На джонке горит очаг, готовится еда, свёрнутые спальные циновки сложены на корме. Жёны, матери, многочисленные разнокалиберные дети заняты обычными делами, играют и балуются, не сходя на берег. Продав улов крестьянам и проезжающим, рыбаки возвращаются на джонки. Выбирают якоря, ветер наполняет поднятые паруса-крылья, и вся деревня, джонок 30, отплывает к месту лова. Если бы я был простым вьетнамцем, то жизни крестьянина предпочёл бы жизнь рыбака. При одинаково тяжёлом труде и скудной жизни, у рыбаков хотя бы нет проблем с грязью, отбросами и канализацией. Море и ветер решают их радикально.
В гостинице роскошные номера со сквозным проветриванием, веранды и галереи. Удивительная плетёная кровать в виде ладьи, ванная в 12 кв. м с мозаичным метлахским полом, биде и прочими чудесами. К морю можно ходить в плавках. Кормили экзотической рыбой, крабами, креветками и прочими деликатесами. Правда, погода тоже была морская - тепло и временами дождь. Я в одиночку или с Марком, собирал раковины, гулял по окрестностям вдоль отелей, рыбацких посёлков, причаленных джонок, пока меня не заловили пограничники. Купался много раз и днём, и ночью в светящемся море. В субботу поездка на катере по бухте, после обеда отъезд в Ханой. Впечатлений масса и, тем более, удивляет обычное поведение большей части наших «льенсо»: с утра четверга и до утра субботы преферанс, в том числе в автобусе « на чемоданчике», с перерывами на еду, сон и выпивку. Купались пару раз по часу. К окружающей экзотике равнодушны.
Бухта Хо-Лонг - это сотни живописных островков, от крупных до отдельных остроконечных скал причудливой формы, торчащих из воды. Все со своими названиями, как красноярские «Столбы». На одном из островов гигантская сталактитовая пещера. Залы высотой метров 30 пронизаны тонкими колоннами. Мы прошли метров сто, но конца пещеры не видно, он терялся во мраке. Есть остров, где живут обезьяны. Они боятся воды, и остров служит естественной клеткой. Их разводят, точнее они сами разводятся для зоопарков и науки. К сожалению, приставать к этому острову запрещено. Купались с катера, ныряли за кораллами. Красивых достать не удалось, но они продаются на берегу, в том числе, целые композиции из разных кораллов.
Ещё в одну из суббот мы с переводчиком ездили на фабрику плетёных изделий. Сейчас фабрики не существует. Несколько одноэтажных зданий американцы разбомбили. Не исключено, что тогда их использовали для военных целей. Сейчас все изделия плетут на дому (даже дети 4-5 лет), для чего здесь выращивают специальный тростник; технология, как у риса. Фабрика только принимает и пакует изделия, заказанные немцами, чехами, поляками. Очень яркие красивые сумки, коробки, корзинки, рамы, туфли. СССР заказывает только половики-циновки. К сожалению, служащие не знают цены и продать изделия не могут. Но кое-что нам подарили.
Как и некоторые другие геологи, начал я преподавать в школе переводчиков, созданной при ГУ. Один раз в неделю, три часа подряд преподаю «геологическую терминологию» Ассистирует мне штатный преподаватель школы. Боже! Какой это кошмар и какая прелесть! Ты, Маша, в своём МГРИ знаешь самых способных городских вьетнамцев, как минимум, закончивших десять классов и подготовительные курсы. Здесь же учатся после семи классов деревенские дети, почти не слышавшие о химии, физике и о том, что Земля – шар. У меня старшая группа; через три месяца у них выпуск. На первом занятии я вызвал двух лучших учеников и попросил написать по-русски все горные породы, которые они знают. Было написано: известняк, камень, почва, делювий, песок, гранит и минерал. Опускаю грамматические ошибки и ряд слов, природу которых установить не удалось. На словах они почти ничего не понимают, пытаюсь объяснять рисунками. Зато, какие есть лица, какие глаза, какая органичная юность во всех её проявлениях, какие непонятные судьбы их ждут. Три часа пролетают, как один миг. И я , как выжатый лимон. Работа бесплатная, но кормят «преподавательским обедом».
На днях выезжаю в «первое поле» - двести км на север. Осмотрю уникальную золотую россыпь и проявление полиметаллов.
11 октября должен лететь домой геофизик Женя Исаев. Парень очень способный, коммуникабельный, ироничный, правда, хороший поддавальщик. Хочу послать с ним посылочку. (ППА: Е.Н.Исаев - будущий директор НИИ «Зарубежгеология», покончивший с собой в разгар перестройки). В частности, посылаю несколько баночек «тигровой мази», которая «помогает от всех болезней». Ходят слухи, что в неё входит жир тигра. Образец касситерита для музея МГРИ. Крепко вас целую - Т.
ППА. Читателя, которому первые месяцы моего пребывания в "экзотической" стране показались недостаточно занимательными, хочу заверить, что "дальше будет интересней", а также предложить "вне очередм" одно занимательное письмо, с календарной очередью не связанное.
ПИСЬМО ШЕСТНАДЦАТОЕ,
в котором описывается удивительная общественная работа автора, восемь месяцев показывавшего фильмы своим кинопресыщенным друзьям, работникам геологических партий и, что самое невероятное, вьетнамским крестьянам, большая часть которых вообще никогда не видела кинофильма.
Ван-О, 25 марта 1970 года. Милые мои девочки!
Настало время описать вам мою главную общественную работу. Не секретаря НТС, не преподавателя в школе переводчиков, не «лектора», а КИНОМЕХАНИКА. В группе советских специалистов, кроме шахмат и волейбольных мячей, существует ещё шесть профсоюзных кинопроекторов. Это старые, но профессиональные «Украины», завезённые сюда когда-то, чтобы показывать фильмы «льенсо», подолгу живущим вдали от Ханоя. К моему приезду проекторы были у случайных людей. Некоторые из них любили кино, были не ленивы, фильмы показывали часто и своим друзьям, и вьетнамцам. У других аппараты пылились в углах комнат.
При моей любви к кино, я, конечно, сразу завладел одним из аппаратов, как только уехал его хозяин. Особых конкурентов у меня не было, так как работа это тяжёлая и неблагодарная. Проекторы часто ломаются, особенно перегорают лампы от скачущего напряжения, запчастей нет, надо таскать тяжёлые ящики, ездить за фильмами. «Кинозалов» тоже нет, и показывать фильмы приходится ночью, когда стемнеет. Куда проще сходить на киносеанс в посольстве.
Теперь о кинофильмах. В ДРВ существует представительство «Союзэкспортфильма». Это один работник («киношник»), живущий в отдельном особнячке, и склад, где на полках пылятся сотни советских фильмов. Почти все фильмы, выходящие в Союзе, через некоторое время поступают сюда в одной копии. Фильм демонстрируют один раз в посольстве, а затем предлагают для приобретения вьетнамцам. Платить за него не надо, так как все поставки производятся «в долг». Тем не менее, вьетнамский «компетентный орган» отвергает 98 фильмов из 100 по идеологическим соображениям, которые никому не понятны. Приобретаются только сугубо политически выдержанные ленты, похожие на «Чапаева». Этот фильм был куплен на заре советско-вьетнамских отношений, демонстрируется в Ханое до сих пор и является неоспоримым эталоном. Чем больше новый фильм похож на «Чапаева», тем больше у него шансов попасть на здешние экраны. Остальные фильмы заносятся в каталог и отправляются на полки к «киношнику». Получить их под расписку можно в любое время, сразу или в очередь за другими «киномеханиками».
Показ фильма процедура сложная. Сначала я прокручиваю его в своей комнате для переводчика Бана. Перед показом я рассказываю ему сюжет настолько подробно, насколько помню сам. Отвечаю на вопросы. Во время показа звук приглушен, и я подробно комментирую всё происходящее. Затем опять отвечаю на вопросы. На следующее утро, ещё до завтрака, снова прибегает Бан и задаёт новые вопросы, которые пришли ему в голову ночью. Судя по количеству и содержанию вопросов, после просмотра спит он мало. Иногда на эти показы приходят мои товарищи - скоротать вечерок. Некоторые фильмы, правда, я прокручиваю только для своих.
Вечером мы едем показывать фильм массам. Звук будет сильно приглушён. В руках у Бана будет микрофон. Что он будет рассказывать кинозрителям, я никогда не узнаю. О «синхронном переводе» здесь, разумеется, не может быть и речи. Бан парень толковый, любознательный, порядочный, не один год работавший с весьма образованными советскими геологами. Однако его вопросы нередко меня обескураживают, показывая, какая пропасть зияет между европейским и восточноазиатским мироощущением, образованием, системой ценностей. Как объяснить ему, что такое «цыган» ("Неуловимые мстители"), почему в фильме думает и разговаривает собака, когда здесь это такое же съедобное животное, как, например, свинья. Или переживания Наташи Ростовой. Не говоря о более сложных материях. И всё же магия кино беспредельна. Но об этом ниже.
Кино показываем поздно вечером, когда совсем стемнеет. Обычно в расположении одной из партий или около лабораторного комплекса. Аппарат ставим вблизи рабочего помещения, чтобы подключиться к электричеству. Специально для нас в отдалении будет тарахтеть дизель. Большой экран растягиваем между деревьями. Помогают все. «Украина" не предназначена для показа широкоэкранных фильмов, но наши умельцы нашли выход: проектор ставится под углом к экрану, и изображение раздвигается. Можно добиться идеальной пропорциональности в центре экрана, но тогда изображение становится трапециевидным, а хорошую резкость можно получить только в его середине. Подбираем компромиссный вариант. Изображение почти широкое, почти прямоугольное, почти резкое. Но смотреть можно вполне!
Фильм смотрят геологи, техники, рабочие, администрация, лаборантки и прочие. С нами приезжает и наша «обслуга». Подходят многочисленные крестьяне всех возрастов, до глубоких стариков и старух, и, конечно, дети, тоже всех возрастов, из деревенек ближайших и далёких, если успевают узнать о событии и дойти. Геологическая братия обычно видела в Ханое и провинциальных центрах какие-то фильмы обычного формата, либо советские, либо китайские и вьетнамские, сугубо идеологические и примитивные. Кино, которое показываю я, не видел никто. Большинство же крестьян вообще не знают, что такое кинофильм. Только наиболее бойкие крестьянские парни ухитряются побывать в Ханое и, в том числе, в кинотеатре.
Перейдём, наконец, к описанию какого-нибудь конкретного «киносеанса». 22 марта на площадке перед ГСУ мы давали «Гусарскую балладу». Было человек 500. Почти 200 детей сидели на земле ещё с обеда. Пока около получаса налаживали проектор и экран. Толпа детей монотонно скандировала: «Те уди! Те уди!», - что означает «Покажи!» К середине сеанса подошли дальние деревни с керосиновыми фонарями (темень ужасная!) и, немного притушив огоньки, разбили по другую сторону экрана лагерь, в темноте напоминавший лагерь французов накануне «Бородина». По эту сторону экрана места уже не было. Смотрели «наоборот», как в зеркале.
Рядом с проектором сел, как всегда, парторг ГСУ. Когда на экране возникал кадр, казавшийся ему идеологически или морально не выдержанным, он ладонью перекрывал луч проектора и ошалевшие зрители, ничего не понимая, молча смотрели на чёрный экран с бликами, которые прорывались по краям его ладони. Подержав секунд 10, он убирал руку, но, убедившись, что сцена продолжается, ставил её обратно. Наконец, сцена заканчивалась , и кинопоказ возобновлялся. На этот раз предосудительный сюжет был в киножурнале «Новости дня» - премьера балета в Большом театре». Плисецкая в пачке и её движения так потрясли парторга, что заставили дольше обычного не убирать пресекающую безобразие руку.
Реакция на фильмы часто меня обескураживала. Прекрасные психологические картины («Доживём до понедельника») я перестал показывать сразу. Фильм о геологах («Неотправленное письмо») вьетнамские геологи не поняли совсем. Картины, отражавшие наше отношение к собакам («Дай лапу, друг», «Ко мне, Мухтар») вызвали общее недоумение. Зато самые любимые фильмы: «Неуловимые мстители», «Гусарская баллада» и король проката (как не удивительно!) - «Три толстяка» вызывали невероятный взрыв энтузиазма и многочисленные просьбы «показать ещё раз». Хотя, наивные детские «Три толстяка» с победой народа и поражением буржуев, вероятно, очень созвучны душе юной пробуждающейся нации, и удивление моё напрасно. Приобретя некоторый опыт, отдельные фильмы я перестал выносить на широкую публику. Например. совершенно неприличный фильм "Ещё раз про любовь" я показывал у себя в комнате только для «льенсо» и обалдевших переводчиков. Это тот фильм, где стюардесса Доронина и физик Лазарев, минуя ЗАГС, просыпаются утром в постели. Он в трусах, а она, страшно сказать, с голыми плечами.
Хочу рассказать о случае, поразившем даже меня - уже насмотревшегося на зрительский энтузиазм. Второй фильм «Неуловимые мстители» показывали около лабораторного комплекса, в нескольких сотнях метров от шоссе на Ханой. Плотность населения вдоль шоссе больше обычной, и зрителей, по оценке Бана, набралось более 700 человек. Две серии. Глубокая ночь. Неожиданно перегорает лампа проектора, запасной нет - дефицит. Бан в микрофон разъясняет ситуацию. Толпа обескураженно молчит. Никаких попыток разойтись. Решаем ехать в Ханой за лампой - час быстрой езды в один конец. Объясняем ситуацию, не надеясь, что уставшие за день люди будут ждать нас больше двух часов, практически ночью, на улице, в полной темноте. Но совесть наша будет чиста - сделали, что смогли.
По пустой ночной дороге домчались до Ким-Лиена за 45 минут. Никого из владельцев «Украины» в городе не оказалось. Однако удалось узнать, что у одного из них проектор заперт в комнате. Дверь открываю отвёрткой - к счастью, замки комнат это позволяют. Беру лампу из аппарата. Оставляю записку: «Положение безвыходное, забрал лампу из проектора, верну незамедлительно. Согласен на любую кару и компенсацию. Извини за взлом, Ельянов».
Мчимся обратно. Ночь глубокая, никаких впечатлений для глаз, и я начал дремать. Проснулся от того, что машина резко сбавила ход и стала пробираться через непонятную толпу с редкими керосиновыми лампами и фонариками. Подумал: «Вот ещё помеха!». Но оказалось, что мы уже приехали. Это часть зрителей высыпала на шоссе встречать нас, и нам же мешает ехать. Наконец, толпа расступилась, мы свернули с шоссе, а встречающие с радостными криками побежали за машиной. Вспыхнул экран. В свете кинолуча стало видно, что никто (или почти никто) не ушёл. И когда Цыган прыгнул с высокой скалы в море, а Буба, переодетый в женское платье, начал метать бомбы в конных белогвардейцев, реакция зрителей, как никогда заставила меня понять, что такое «Великая сила искусства».
Маша! Пришли мне две лампы для кинопроектора «Украина». Попроси Алика, он тебя любит и обязательно достанет. (ППА: Алик - Армен Медведев в дальнейшем стал главным начальником над всеми кинолампами (и не только) - председателем Госкино, и много лет возглавлял его, оставаясь добрым глубоко порядочным человеком). Нежно целую вас «в диафрагму» - ваш Т.
Окончание в следующей публикации.